Он потянулся за винтовкой. Ветер ударил с новой силой, однако Хью, не обращая внимания, уже зашагал через сугробы в сторону Йеллоустоун, надеясь лишь на одно – что Генри стал лагерем на этом же берегу и через реку переправляться не придется.
* * *
Потеря пушки довела капитана Генри до неистовства. Боевой пользы от орудия почти не было, зато оно хорошо служило для устрашения, а кроме того – если каждому приличному форту полагается пушка, то чем форт Генри хуже?
Впрочем, кроме капитана об орудии никто не жалел – напротив, взрыв только прибавил буйства новогоднему веселью. Радостные трапперы, спасаясь от бури, ввалились обратно под крышу, теперь дом ходил ходуном от криков и топота.
Вдруг наружная дверь распахнулась настежь – будто некая сила, свившись в тугой сгусток, сломала границу между мирами. Через порог хлынул холод, повеяло ледяным дыханием, тепло очага враз истаяло.
– Закрой дверь, придурок! – рявкнул Крепыш Билл, не успев глянуть на дверь.
Все взгляды устремились к порогу.
Снаружи завывал ветер, вокруг замершей в дверях фигуры вихрился снег, будто гость был обрывком бури, заброшенным в хмельную толпу разбушевавшейся стихией.
Джим Бриджер в ужасе воззрился на привидение, со всех сторон залепленное мерзлым снегом, с обледенелой бородой и свисающими с шапки сосульками. Он принял бы вошедшего за призрак самой зимы, когда бы не багровые шрамы на лице и не яростный взгляд, прожигающий душу как раскаленный свинец. Глаза вошедшего шарили по толпе, явно кого-то выискивая.
В зале повисла тишина, трапперы пытались сообразить, что происходит. В отличие от прочих Бриджер все понял сразу: такое видение навещало его не впервые. Виновато сжавшись, он отчаянно желал одного – сбежать, хоть и понимал, что от себя не сбежишь. Призрак с того света вернулся за ним, Джимом Бриджером.
Никто не решался заговорить, висела тягучая тишина. Наконец Черный Харрис выдохнул:
– Боже милостивый, да это ведь Хью Гласс!
Гласс вглядывался в ошеломленные лица. Не найдя Фицджеральда, он нахмурился, зато Бриджера искать не пришлось. Они даже встретились бы взглядом, если бы Бриджер не отвел глаза – совсем как тогда, на поляне. Увидев знакомый нож на поясе парня, Гласс поднял винтовку и взвел курок.
Желание застрелить Бриджера было нестерпимым. После сотни дней пути, проделанного ползком, наконец-то настал час мести, оставалось лишь нажать на спусковой крючок. Однако пуля казалась теперь слишком мелкой и легкой для обуревающей Гласса ярости: как изголодавшийся нищий, усаженный за обильный стол, он хотел насладиться последним мигом перед тем, как утолит давний голод. Гласс опустил дуло и поставил винтовку к стене.