— Награду ему! Награду!
— Да ну вас, — со смехом отталкивал кружку парень. — Еще загорюсь от такой награды, пожар будет.
А сам искал взглядом Марту.
— Да он не за ту награду старался. Только получить боится.
Марта смотрела на Артура — и такое восхищение светилось в ее взгляде, такой призыв, что Бирута не выдержала, с усмешкой шепнула:
— Прикрути фитиль. Сама сейчас вспыхнешь, — незаметно показала глазами на стоявшего неподалеку Озолса. Марта нехотя потупилась.
И все же Артур получил свою награду, когда все разбежались по лесу искать загадочно неуловимый цветок папоротника. Вздрагивая от каждого шороха, озираясь на перекликающихся в темноте парней и девчат, они с Мартой прижались к сосне, замерли в пугливом, трепетном поцелуе.
Может, потому и не отыскивается никогда этот удивительный цветок, что вместо него люди видят только глаза любимых.
Красное авто промчалось по аллее и остановилось возле дачи Лосбергов. Это был солидный, внушительный двухэтажный особняк с просторной верандой, выстроенный в суровом вкусе Курземского побережья: необработанный булыжник, черепица, дерево крутого янтарного цвета.
Из большого окна, раскрытого в кабинете на втором этаже, было видно, как Рихард прощался с тремя вышедшими из машины айзсаргами — теми, что были на поминках в доме Банги. Старик Лосберг недовольно поморщился, глядя на них, и отъехал в кресле-каталке от окна.
— Что у тебя может быть общего с тем субъектом, который тебя чуть не утопил? — сердито встретил старик вошедшего Рихарда. — Он же позорит форму айзсарга. Ничего себе, защитник порядка! — Несмотря на болезнь, лицо Карла Лосберга светилось насмешливым умом и властной силой.
Рихард ласково коснулся отцовского плеча:
— Они помогут мне перегнать яхту в клуб.
— Слава богу, что ты ее сломал. Лезть в море, не умея плавать! Легкомыслие, достойное желторотого юнца. А ты… Пять лет провел в Мюнхенском университете. Чему ты там учился? Дай мне сигару!
— Твой врач взял с меня слово…
— Лучше бы он взял слово, что ты не будешь волновать отца. Сигару!
Рихард достал из ящика сигару, протянул отцу.
— И объясни, наконец, почему ты до сих пор околачиваешься здесь, когда в Риге столько дел? — спросил раздраженно отец.
— Не волнуйся, с продажей прядильной фабрики я все уладил. Хотя и считаю, что это очередная ошибка.
Карл Лосберг переменился в лице:
— Ты еще молод судить о моих ошибках.
Но Рихард досадливо перебил:
— Это хуже, чем ошибка. Сворачивать производство, вывозить капитал за границу — прости, папа, но… сегодня это предательство.
Впервые старик с интересом и в то же время сочувственно посмотрел на сына: