пока я пытался отдышаться.
— Прошу прощения, извините... Вы не подскажете, где это – «У
Марейна»?
Он презрительно фыркнул. Задай мне кто подобный вопрос, с
головой выдающий чужака, в Амстердаме, я отреагировал бы так же.
— Конечно, это вниз по Хутерштраат, возле канала.
Пока я невнятно благодарил его, он ушел. Я направился вдоль
канала, к которому выходили дюжины улиц – словно ручейки,
впадающие в реку. Я бродил, пока у меня не заныли ноги, но всё же
нашел узенький переулок, соединявший две оживленных улицы.
«У Марейна», к моему облегчению, оказалось не борделем, а
таверной, достаточно большой и ухоженной, чтобы дела там шли
успешно, хотя в это время суток большинство клиентов покидало
заведение, а не стремилось внутрь. Я стоял на противоположной
стороне улицы и смотрел, как сияют в ночи фонари. Глубоко вздохнув,
я расправил плечи, подхватил сумку и вошел.
В баре было светло, но почти пусто. Несколько человек – мужчин
и женщин – ещё сидели там, похрапывая за столами или пьяно качая
головами. Кто-то нашел себе пару и теперь развлекался в уголке.
Одинокая девица за стойкой с усталым видом собирала пустые
бокалы и едва взглянула на меня. Я повидал немало таверн в час
закрытия, и эта ничем от них не отличалась, за исключением одного из
углов, где спиной к стене стояло кресло – так, чтобы весь зал был
виден с него, как на ладони.
Возле него был ошеломительный бардак: бутылки с длинными
горлышками и полупустые кружки группками стояли на столах,
некоторые из них упали и катались по полу в лужицах вытекших из них
напитков. Место отдавало дешевым вином и пивом. А в самом кресле
сидел Майкель, или кто-то очень на него похожий. Сказать точно было
сложно: он сидел глубоко в кресле, ссутулившись и опустив
подбородок так, что пряди закрывали лицо. Я бы решил, что он уснул,
но его пальцы в неровном ритме лениво стучали по подлокотнику.
Я подошел и остановился всего в паре шагов от него. В грязной с
дороги одежде и со всеми пожитками в сумке через плечо я
чувствовал себя деревенским бедняком, пришедшим просить
аудиенции у короля.
Окинув взглядом перевернутые скамьи и раскиданные вокруг
пустые тарелки, я повернулся к Майкелю и произнес:
— Так вот какова великая вампирская свита, которую до
беспамятства жаждет видеть весь Амстердам. Ты выглядишь как
пьяница.
Он медленно поднял голову и взглянул на меня сквозь