взъерошенную челку. В свете ламп его глаза казались черными.
— Сейчас ты очень далеко от дома.
Я сбросил сумку к ногам и смотрел на неё какое-то время,
ощущая тяжесть его взгляда.
— На днях я купил пончик у Герды и ел его в тени дерева, глядя,
как солнце рисует веснушки на тыльной стороне ладоней.
Он хранил молчание. Сердце у меня в груди колотилось, как
ненормальное.
— Почему ты рассказываешь мне это?
— Я не знаю, — прошептал я и поднял на него взгляд, чувствуя,
что могу взорваться в любой миг. — Не знаю. Разве что... — Он
подвинулся, усаживаясь ровнее, и, тряхнув головой, убрал волосы с
лица. У меня пропал голос.
Он выждал минуту, а когда я не продолжил, спросил, озадаченно
сдвинув брови:
— Ты проделал весь этот путь только чтобы рассказать мне о
своем завтраке?
Я глубоко вдохнул, собираясь с силами, чтобы дать волю всему,
что переполняло меня. Но меня отвлекло замеченное краем глаза
движение: к нам приближалась барменша. Нахмурившись и сжав губы,
она кинула на меня быстрый неодобрительный взгляд и встала перед
Майкелем, оперев поднос о бедро так, что рукав задрался вверх,
открывая ленту чистых белых бинтов вокруг запястий.
Я смотрел на них, не в состоянии оторвать взгляд. Пальцы сами
по себе потянулись к моим запястьям. Даже спустя столько времени
без повязок они казались беззащитными.
— Сэр? — Она присела в реверансе и восторженно взглянула на
него. — Близится рассвет. Желаете поужинать перед уходом?
— Что? — Я, обойдя кругом стол, воззрился на неё с
негодованием. — Ты ему для этого не нужна. Майкель... — Я
развернулся, чтобы видеть его.
Он поспешно перевел взгляд с барменши на меня, меняя
выражение лица на задумчивое. Откинувшись в кресле, он постучал
пальцами по своим губам, а потом опустил руку и склонил голову
набок.
— Но, Арьен, я должен есть. Уже почти неделя прошла. Или ты
накормишь меня вместо неё?
— Да, конечно. — Я сложил руки на груди. Поверить не могу, что
после всех раз, когда он нахально брал свое, не задумываясь о том,
что я мог передумать, он спрашивает разрешения сейчас, когда я стою
перед ним.
— Что ж, — он поднялся и приблизился ко мне с сардонической
улыбкой. — Тогда пойдем. У меня комната наверху.
Я последовал за ним по лестнице. Мои ладони скользили по
перилам, отполированным тысячами рук за многие годы. Я взглянул на
древесный рисунок под кончиками пальцев и внезапно с болью