| нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле? | one may ask, who governs human life and, in general, the whole order of things on earth?' |
| - Виноват, - мягко отозвался неизвестный,- для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И, в самом деле, - тут неизвестный повернулся к Берлиозу, - вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас... кхе... кхе... саркома легкого... | 'Pardon me,' the stranger responded gently, 'but in order to govern, one needs, after all, to have a precise plan for a certain, at least somewhat decent, length of time. Allow me to ask you, then, how can man govern, if he is not only deprived of the opportunity of making a plan for at least some ridiculously short period -well, say, a thousand years - but cannot even vouch for his own tomorrow? 'And in fact,' here the stranger turned to Berlioz, 'imagine that you, for instance, start governing, giving orders to others and yourself, generally, so to speak, acquire a taste for it, and suddenly you get ...hem ... hem ... lung cancer ...' |
| - тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие, - да, саркома, - жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, - и вот ваше управление закончилось! Ничья судьба, кроме своей собственной, вас более не интересует. Родные вам начинают лгать, вы, чуя неладное, бросаетесь к ученым врачам, затем к шарлатанам, а бывает, и к гадалкам. Как первое и второе, так и третье- совершенно бессмысленно, вы сами понимаете. И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи. |