| секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николаевич был уже ослеплен огнями на Арбатской площади. Еще несколько секунд, и вот какой-то темный переулок с покосившимися тротуарами, где Иван Николаевич грохнулся и разбил колено. Опять освещенная магистраль -улица Кропоткина, потом переулок, потом Остоженка и еще переулок, унылый, гадкий и скупо освещенный. И вот здесь-то Иван Николаевич окончательно потерял того, кто был ему так нужен. Профессор исчез. | Nikitsky Gate, Ivan Nikolaevich was already dazzled by the lights of the Arbat Square. Another few seconds, and here was some dark lane with slanting sidewalks, where Ivan Nikolaevich took a tumble and hurt his knee. Again a lit-up thoroughfare - Kropotkin Street - then a lane, then Ostozhenka, then another lane, dismal, vile and sparsely lit. And it was here that Ivan Nikolaevich definitively lost him whom he needed so much. The professor disappeared. |
| Иван Николаевич смутился, но ненадолго, потому что вдруг сообразил, что профессор непременно должен оказаться в доме N 13 и обязательно в квартире 47. | Ivan Nikolaevich was perplexed, but not for long, because he suddenly realized that the professor must unfailingly be found in house no. 15, and most assuredly in apartment 47. |
| Ворвавшись в подъезд, Иван Николаевич взлетел на второй этаж, немедленно нашел эту квартиру и позвонил нетерпеливо. Ждать пришлось недолго: открыла Ивану дверь какая-то девочка лет пяти и, ни о чем не справляясь у пришедшего, немедленно ушла куда-то. | Bursting into the entrance, Ivan Nikolaevich flew up to the second floor, immediately found the apartment, and rang impatiently. He did not have to wait long. Some little girl of about five opened the door for Ivan and, without asking him anything, immediately went away somewhere. |
| В громадной, до крайности запущенной передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой под высоким, черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка, и длинные ее уши свешивались вниз. | In the huge, extremely neglected front hall, weakly lit by a tiny carbon arc lamp under the high ceiling, black with grime, a bicycle without tyres hung on the wall, a huge iron-bound trunk stood, and on a shelf over the coat rack a winter hat lay, its long ear-flaps hanging down. |
| За одной из дверей гулкий мужской голос в радиоаппарате сердито кричал что-то стихами. |