Чтобы утешить знаменитого и, наверное, дорогого заложника, террористы дали ему разряженный автомат, и старик, омывая слезами свое гениальное детище, стремительно то собирал, то разбирал его. Он лязгал проклятыми железками день и ночь, не давая нам с Рябовым заснуть хоть на час.
Хотя нам было и не до снов.
Мы думали о побеге.
Утром Сажи принесла нам покушать — лепешку из муки грозненского помола. Ничего более отвратительного я никогда не ел — камни и битое стекло скрипели на коренных зубах.
— Сейчас полетим на «Черной стреле» бомбить Москву, — Сажи сурово свела смоляные брови.
— Ни за что! — посуровел я лицом.
Никита вытащила из-за пазухи клетчатую змею.
— Тогда я вас кое с кем познакомлю, — произнесла распевно.
— Кто это? — еще со времен похода с родителями в Московский зоопарк на Баррикадной я недолюбливал змей. Все существа без ног меня смущают.
— Это коралловая змея Анжелика, — голосом завзятого биолога пояснила Сажи.
— А каковы первые симптомы летального исхода, — не смог не спросить я, как практикующий врач.
— Сначала поднимаются кровяное давление и температура. Потом в ушах начинает бушевать звуковая галлюцинация — гимн Всемирного Союза Террористов. А затем, после жутких судорог, — всё, амба! К аллаху…
Сажи поднесла к моему беззащитному лицу клетчатую Анжелику.
Аспид, точно дразня, высунул раздвоенный язык.
Я приготовился уже услышать гимн террористов, да тут увидел, что Рябов заговорщически мне подмигивает.
— Конечно, полетим… — сразу нашелся я. — А чего бы и не полететь?! Как там у Чехова? В Москву! В Москву!..
4.
Итак, мы летим в Златоглавую.
Инспектор Рябов — пилот.
Я — стрелок-радист. И (потенциально!) бомбометатель.
Сажи Никита — сопровождающая, с двумя автоматами наперевес.
Изобретатель Калашников, этот гениальный дедушка, простой пассажир, довесок.
Полет обещал быть долгим и отменно скучным, поэтому сыщик спросил:
— Сажи, хочешь, я расскажу тебе сказку?
— Какую еще сказку? — насторожилась красавица.
— О русском соколе и чеченском вороне.
— Рассказывай… — разрешила террористка.
— Высоко в горах жил русский Сокол, — начал повесть Рябов, зорко наблюдая за датчиками «Черной молнии», до Москвы оставалось лететь еще пару часов.
— Очень хорошо, — сказал старец Калашников, обильно смазывая конопляным маслом скорострельный пулемет. Это была моя к нему просьба.
— Однажды чеченский Ворон прилетел к русскому Соколу и разорил ему гнездо. Обиделся тут русский Сокол, да как кинулся на чеченского Ворона. Стали они биться не на жизнь, а на смерть.
— Скажи на милость? — удивился Калашников.