После завтрака начиналась приборка. Расписанные повсюду матросы чистили и драили корабль от киля до клотика. Разувшись, завернув до колен штаны, вооружившись скребками, камнями, парусиновыми ведрами и швабрами, гардемарины вместе с матросами вылизывали палубу. Терли ее песком и камнями, поливали из брандспойта, швабрили. Дмитрий быстро приноровился черпать воду ведром, то и дело опуская его из раскрытого пушечного порта на веревке за борт. Этому научили его матросы, но нужна была сноровка — на ходу того и гляди ведро могло улететь за борт навсегда. Закончив мокрую приборку, матросы драили до блеска все медяшки и подкрашивали железки. Одновременно с верхней палубой мыли борта, люки, прибирались в жилых палубах и кубриках, в трюмах.
И всюду, где терли, скребли, скоблили и драили, заглядывал неугомонный старший офицер. Следом, как правило, летели крепкие боцманские и унтер-офицерские крылатые словечки. На первых порах нелегко давались Дмитрию азы многотрудного матросского ремесла. Подчас кружилась голова, всю первую неделю ныла поясница, дубела кожа на руках, появились мозоли на ладонях. Иногда на палубе появлялся Иван Федорович, украдкой посматривал на племянника, едва заметно улыбался в пушистые усы.
После трехнедельного плавания, тихим июльским вечером, «Преслава» бросила якорь на Ревельском рейде. Унтер-офицеры объявили матросам, что назавтра капитан разрешил сход на берег, естественно, только части матросов, свободных от вахты и заслуживших это право усердной службой. Старший офицер объявил гардемаринам, что завтра все они пойдут на берег вместе с капитаном корабля. Обычно гардемарин-однокампанцев на берег отпускали с кем-либо из офицеров. На этот раз Иван Федорович взялся сам сопровождать их в Ревель. Он считал своим долгом обучать гардемарин, находящихся на борту его корабля, не только морской практике, но и правилам общежития и особенно поведению на берегу.
После первой беседы с племянником Ивану Федоровичу пришла мысль заняться его воспитанием. «Как-никак мальчонка седьмой годок растет без отеческого внушения», — думал капитан первого ранга. Делал же он это своеобразно, без нудных нравоучений, действуя через начальника Дмитрия — лейтенанта Прозорова, а иногда и боцмана. Да и времени для частого общения с племянником не было. У каждого из них в походе имелись свои обязанности. Дмитрий стоял положенные вахты, а Иван Федорович, как правило, дневал и ночевал на мостике. При плавании в шхерах и в непогоду он по двое-трое суток вовсе не покидал мостика.
Солнечным июльским утром, сопровождаемый неумолкающими криками юрких чаек, то и дело сновавших над зеркальной гладью Ревельской бухты, к берегу направился капитанский катер с гардемаринами.