— Сациви[16] небось затеяли, — сказал Алик. — Твоя мама умеет готовить сациви?
— Нет.
— А моя умела. — Он вздохнул. — Очень вкусная штука…
Впервые Алик заговорил с Ивой о своей матери. Ива не понял, почему это вдруг и к тому же здесь, на крыше.
— Она у нас знаешь какая веселая была? И все умела. — Алик распутал стропы, обвязал ими дымоходную трубу, проверил, надежен ли узел. — Если бы не она, не полез бы я с тобой на крышу.
Вот это уж было совершенно непонятным. Ива даже руками развел, до того удивила его Аликина фраза.
А тот, словно и не замечая Ивиного изумления, снова изо всех сил потянул за стропы, повис на них.
— Слона удержит…
— Но почему… — начал было Ива.
— Потому, Ивка, что, когда меня еще на свете не было, отец добыл гроздь глицинии для мамы. Она сказала во дворе ребятам: у кого хватит смелости сорвать цветок? Никс, тот палки принялся швырять, хотел сбить ветку, мадам Флигель окошко расколотил. Тогда отец, связав несколько поясов, спустился с этого вот парапета метра на полтора и сорвал гроздь. А Никс кричал ему снизу: «Сумасеций целовек!»
— Твоя мама жила в этом доме?
— Она родилась здесь.
— И папа тоже?
— Нет. Он родился далеко на Волге. Потом уже приехал сюда. В том доме, где сейчас морской госпиталь, тогда было военное училище. Отец окончил его в двадцать пятом году, весной. А я родился осенью…
«Почему люди не сразу рассказывают о себе все? — думал Ива. — Ведь это так важно, знать побольше друг о друге. И об Аликиной маме тоже…»
Почему люди умирают молодыми?
Почему Никс всегда был таким вот, как и сейчас?
Почему Алик не побоялся рассказать обо всем отцу и тот разрешил ему взять старые парашютные стропы? Вот Ивин папа ни за что не разрешил бы!
Почему один понимает, как важно сорвать гроздь глицинии, а другой нет?..
А полез бы за ней Ивин папа? Конечно! Обязательно, хоть он и не кончал военного училища и ему тоже было бы страшновато, как страшно сейчас Иве.
Когда окончательно стемнело, Алик сказал:
— Я полезу первым. Потом ты.
— Зачем же тебе лезть? — удивился Ива.
— Мне тоже нужна глициния… Отцу подарю. — Он снял ботинки, продел ногу в завязанную петлей стропу и перешагнул через парапет. — Трави помаленьку.
Шершавые стропы врезались в ладони и в плечо. Ива старался удержать их, но это было не так просто. Они тянули его за собой, прижимали к парапету, пытались вырваться из рук.
— Стоп! — донеслось снизу. И через секунду: — Выбирай!
Это было еще труднее. В какой-то момент Ива почувствовал, что все — сейчас пальцы сами разожмутся, и Алик повиснет между небом и землей. Это в том случае, если не развалится труба, за которую привязали стропы; а если развалится, то он вообще полетит вниз.