— Значит, одно другого стоит, и упускать ее не надо ни тут, ни там. Вот поэтому лучше не ломать голову и не принимать все близко к сердцу.
— Да, это так, но не совсем. Нужно еще…
Алисия запела:
— Ах, что это за глупость… жизнь всегда принимать всерьез…
И они с Паулиной захохотали.
— Женская благоглупость! — сказал Себастьян. Потом протянул руку и привлек Паулину к себе: — Иди ко мне, голубка.
Паулина дернулась:
— Ой! Не хватай ты меня за спину, больно. Я вся сгорела.
Она погладила себя по голым плечам, будто от этого ей могло стать легче.
— Не надо было торчать столько времени на солнце. Теперь не пищи. Можно подумать, вам что-то прибудет оттого, что сильно загорите. Ну, сегодня ночью ты узнаешь.
— Я учусь спать на животе, сам видишь, как лежу.
— На животе? Хороша ты, должно быть, когда спишь так.
Мигель насмешливо пропел над ухом Себаса:
— Для того… для того… для того, чтоб взглянуть, как ты спишь на кровати… Оле! — И продолжал: — Люблю я романтику в жизни. Не сердись.
Потрепал Себаса по затылку.
— Поди прочь! Лапы убери! Я и так все понял, все понял…
Алисия нетерпеливо озиралась.
— А этих-то все нет, — сказала она.
Мигель посмотрел на часы. Себастьян снова склонил голову на колени к Паулине:
— А куда нам спешить? Я бы так год пролежал! — И он улегся, расслабился.
По мосту шел товарный на Мадрид. Паулина взглянула: за отгороженными досками дверьми вагонов виднелись морды телят.
— Телятки… — очень тихо произнесла она.
Капли вина стекали у Луситы по шее и падали в пыль.
— А Лусита сегодня тоже молодцом.
— Точно! От нас не отстает.
Луси тряхнула волосами:
— Чтоб потом не говорили.
— Правильно, пей, золотко. Нам всем надо подготовиться к новой жизни. Передай-ка мне бутылку.
Тито сказал:
— А чего ты так спешишь? Нас никто не подгоняет.
— Меня подгоняет.
— А, ну тогда молчу. Бори бутылку, пой. Кто же тебя подгоняет, если не секрет?
Даниэль улыбнулся, глядя на Тито, пожал плечами:
— Жизнь и все такое прочее. — И сделал большой глоток.
Тито и Луси смотрели на него.
— Здесь каждый свое кино крутит, — сказала она.
— Должно быть, так. Что касается меня, то я сейчас съел бы хороший бутерброд с ветчиной, такой, что сам в рот просится. И набросился бы на него, как тигр.
— Ты проголодался? Пошарь-ка по судкам, может, что осталось.
— Какое там! Я уже смотрел. Мой, по крайней мере, блестит, как новенький.
— А у меня, кажется, остался кусок пирога или даже два, — сказала Лусита. — Передай мне, пожалуйста, мою сумку, посмотрим.
— Да тут полно сумок. Которая твоя?
— Вон та, с краю. Да, да, эта. Только боюсь, что на такой жаре все уже испортилось.