По всему этому понял Ларька, что велика опасность гостя быть пойманным и дал в душе слово оберегать его, словно бы своего тятьку.
Шли дни за днями. Ларька мыкался между рыбалкой, пасекой и хозяйством. Похудел, вытянулся, с обличья совсем мужиком большим выглядывает. В праздник ребятишки зовут играть в бабки, либо в мяч, а он уже и забыл, когда тешился ребячьими играми. Не до игры ему было, бедняге. Шутка ли, в сам-деле, трех человек от смерти оборонять да тревожиться о них.
Пахомыч, как велел ему называть себя гость, в темные летние ночи, сидя в кустах, либо в ошманнике при свете масленки, устроенной Ларькой же, рассказал ему все-все, как есть о революции с самого начала. Узнал тут Ларька впервые о большевиках.
— Отец Ларьки тоже-де работает подпольно в городе, чтоб идти с большевиками за власть Советов с красными знаменами в руках. Все понял и узнал Ларька.
Дальше дело пошло так, что попросил Пахомыч Ларьку привести к нему какого-нибудь надежного и ненавидящего колчаковскую власть человека. Ларька привел ему ночью Димитрия Набокова.
Всю ночь шептались Пахомыч с Набоковым, а на другую ночь еще троих привел на пасеку Димитрий. Помогал и Ларька выискивать Пахомычу таких же людей, как Набоков. Он знал, кто проклинал Колчака.
Через некоторое время у Пахомыча собиралось помногу гостей и у всех за спинами узды надеты: за конями, мол, ходили, либо коней отводили.
Невмоготу становилось Ларьке. Измыкался он до крайности, мотаясь там да сям. И на мельницу, и по дрова, и на пашню ему самому приходилось ездить, а тут с Пахомычем у него целое дело завелось. Посредством Ларьки, связывался Пахомыч с мужиками, и без Ларьки из них никто никуда. Даже на рыбалку ночью однажды возил он Пахомыча, где тот долго шептался с Яковом и Васильем.
Мужики, сообщники Пахомыча, хвалили Ларьку и называли его крепко сложным парнишкой.
— Весь в отца, не выдаст, небойсь, — говорили они.
Но случилось такое, что выведенный из терпения, измученный беготней, чуть не проболтался Ларька.
Призвал его однажды на сборню председатель Малухин, от'явленный кулак да самогонщик, и давай ему кота гонять: подать с него требует. А где он, парнишка, возьмет? Мать в ту пору хворая лежала.
— Отчишка у те в голбце сидит, проси у ево, а то худо будет. Карательна приедет, опять драть будет. Баранишек всех у вас заберем, ковда так.
Гонял, гонял, ногами топал, топал, а сам в дым пьяный.
Вышел Ларька в сени, сплюнув в досаде, и потеряв терпенье, грохнул:
— Погоди, сукины сыны. Недолго вам над нами галиться, знаем кое-чё… Вершинки уж трясутся