— Ну, куда голая девица может спрятать перстенек? Ну, естественно, туда. Рты по правилам должны быть открыты. Ладно, не перебивай. Ну, в общем, спрятали. Тогда мужчины поворачиваются и начинают угадывать. К примеру, показывает какой-нибудь на одну даму. «У нее», — говорит. Пожалуйста, проверяй. Он двумя пальцами проникает в это, скажем, интимное место. Если находит перстенек, зарабатывает поцелуй. А если ошибается, получает звонкую пощечину. Иногда за вечер невезунчика так отхлестывали по щекам, что горели они, будто утюги раскаленные к ним прикладывали.
— Балдеж! И ты в такие игры играла?!
Таисья хохочет громким солдатским смехом. Вытирает слезы. От стыда и удовольствия отмахивается от Нинон.
— Ну, глупости, глупости. Я ведь всегда замужем находилась. Хотя, помню, некоторые и семейные пары принимали участие. Многие жены уговаривали своих мужей поехать к Сталецкому на игры.
Нинон отодвигает тарелку, не в силах жевать. Она представляет себе эту сцену, в центре которой заводила, естественно, Таисья, и не может отдышаться между приступами хохота. Таисья успокаивается первая.
— Перестань ржать, как лошадь! Между прочим, игра совершенно безобидная. Мужчины всегда были одеты. Сам Сталецкий обязательно во фраке. Разрешался только один поцелуй нашедшему и больше никаких вольностей. И чего тут такого? Фигуры у всех были замечательные. Одно удовольствие поглядеть. После войны откормились, стали заниматься телом, ногами, педикюром. Некоторые щеголяли ажурными чулками…
— Ой, Таисья, чтобы ты да не похвасталась чулочками? Такого быть не могло!
Таисья становится строгой и вспыльчивой.
— Говорю, не играла! Ни разу! Хотя Сталецкий постоянно намекал о перстеньке. Там еще было интересное правило, привлекавшее женщин. Если перстенек не находили, он оставался у спрятавшей его. А камень меньше четырех каратов не игрался. Кто страсть как любил эти игры, скажу уж по секрету, Гликерия. С этого-то между ними и началось. Однажды она так спрятала перстенек, что он не смог его отыскать. Представляешь, было штук пять девушек. Сталецкий поначалу пальцами к ней. Нету! Он к другой. Та хрясь его по знаменитой физиономии. Следующая — хрясь. Все смеются. Он не понимает, в чем дело. Начинает злиться… Потеха прямо, — Таисья загадочно замолкает. Меняет тон и ни с того ни с сего спрашивает: — Хочешь борща? Вкусный. Он, когда настоится, делается лучше.
— Погоди, куда же Первеева перстенек запрятала? — настаивает Нинон.
Таисья делает вид, что не хочет возвращаться к столь пикантной теме. Маленькими глотками отхлебывает кофе. Отводит взгляд в сторону. Но желание рассказать пересиливает возрастные приличия.