Эта тяжесть была с ним всегда с того хмурого утра. Крик «Отец!», надменная ухмылка мага и горечь бессильного унижения.
А после пришло отвращение к самому себе. Словно измазался в нечистотах, а теперь уже не отмыться. Он убеждал себя, что иначе было нельзя, но отвращение не проходило.
Герцог Рино умел не колебаться, принимая сложные решения. Его совесть была покладиста, она понимала слова «надо» и «для блага герцогства».
Но сейчас эта сука второй месяц не желала замолкать, и герцог не знал, как ее успокоить.
Прощальный взгляд Франчески — похожа, боги, как же похожа на Камиллу, прощальный поклон того, кто выдавал себя за Эйстера, так и стояли перед глазами.
Умберто Рино не привык сожалеть о сделанном.
Риккардо мотнул головой, и герцог понял — не забудет. Значит надо связаться с этим Бакерсоном, пока не поздно. Надавить, заставить отписаться, что обознался.
Очередная подлость, не сделать которую невозможно. Он не может лишиться последнего сына.
— Осмелюсь заметить, отец, что хоронить заживо — варварский обычай.
— Остришь? — зло спросил Умберто. — У Эйстера понабрался?
Риккардо побледнел, словно от оскорбления, и вскочил.
Умберто Рино вставать не стал. Сидел, рассматривая наследника, пока тот сжимал кулаки, в попытках обуздать свое возмущение.
Долгожданный первенец, ребенок Камиллы — младшая дочь герцога Мантерро, прекрасная, избалованная и взбалмошная, она так и осталась его любимой женой…
Щенок. Пока еще щенок. Лелеет придуманные обиды, мечтает перегрызть горло вожаку. Силен, пусть пока сам не знает своей силы. Отважен, не то, что жалкий трус — его брат, но слишком порывист.
И глуповат.
Нанял поверенных во всех крупных городах, разослал описание Франчески. Представляет себя спасителем из романов, не иначе. А как он будет отбирать сестру у чародея, способного за час уничтожить армию — об этом Риккардо подумал?
— Иди, — велел герцог. — У меня встреча в три часа.
Наследник от души стукнул дверью на прощанье.
Почти сразу после его ухода колокол на башне отбил три часа пополудни, и в дверь постучал секретарь.
— Ульрик ван дер Торк, ваше великолепие.
Дверь приоткрылась, впуская невысокого, подтянутого мужчину, по-военному коротко остриженного. Блестящие черные глаза и острый нос придавали ему неуловимое сходство с галкой, которое только усиливалось от странной, по-птичьи подпрыгивающей походки посетителя.
Он поклонился — вежливо, но без подобострастия. Герцог кивнул ему, как старому знакомому.
Он видел визитера второй раз в жизни. Первый случился две недели назад, когда Ульрик ван дер Торк прибегнув ко всем мыслимым и немыслимым уловкам, сумел миновать заслон из стражи, слуг и секретаря и прорвался на прием.