— Мне тоже так кажется… Пошли искать остальных.
Мы выбрались наверх через люк в мою комнату и направились налево по коридору.
— Смотри-ка! — шепотом сказал Марков. — Там кто-то шевелится.
Дверь в комнату Ксении была отворена, а внутри стояли два человека, тесно прижавшись друг к другу. Они так страстно целовались, что даже не заметили нашего появления. И лишь луч фонарика, осветивший их лица, заставил разомкнуть объятия. Это были Коля Комочков и Маша Барсукова, которые испуганно посмотрели на нас.
— Все в порядке, — прошептал я. — Проверка документов.
Теперь я понимал, куда исчезла Маша и кто ее увлек за собой из зала. Но куда делась Ксения? Честно говоря, мне было все равно, чем они тут занимаются, хотя и несколько обидно за Сеню. А Марков повел себя более агрессивно.
— На Востоке вас обоих посадили бы в яму с голодными крысами, — сказал он.
— Пойдем, — остановил его я. — Это нас не касается. Обойдем дом с другой стороны. Надо же найти нашу крикунью.
Но теперь вдруг и у меня как-то неприятно засосало под ложечкой: я представил себе, что и моя жена, там, в зале, целуется с Сеней Барсуковым. А почему бы и нет? Что я знаю о них, об их тайной жизни? Что мы вообще знаем друг о друге? Мы видны лишь настолько, насколько сами хотим открыться другим, даже самым близким. А вся основная, самая большая часть души скрыта во тьме. И мой фонарик не высветит то, что может там оказаться… Мы прошли через все коридоры и помещения и снова уперлись в комнату Ксении, но ни Маши, ни Комочкова там уже не было. Тогда я открыл дверь в зал, где уже горели свечи, а за столом чинно сидели все пятеро наших друзей. Чета Барсуковых, держащаяся за руки, рядом — чуть смущенный Комочков, напротив него — Милена, а по левую руку от нее — Ксения, голова которой почему-то постоянно стремилась вниз, словно она клевала носом какие-то зернышки со своей груди. Приглядевшись внимательней, я вдруг догадался, что она совершенно пьяна.
— Ну где вы бродите? — сказала моя жена. — Я нашла спички.
— А что с Ксенией? — Я кивнул головой в сторону ее подруги.
— Мне пришлось влить в нее целый стакан водки, чтобы она успокоилась, — пояснил Барсуков.
— А ты выяснил, почему она орала?
— Выяснил… Кто-то в темноте наступил ей на ногу. Вот нервы и сдали.
— Это был я, — хмуро сознался Комочков. — Случайно. Я не хотел, братцы.
— Ясно, — сказал я. — Непонятно только одно: кому принадлежал первый крик? И если никому из нас, то кто-то действительно стремился испортить нам ужин.
— Кстати, поросенок уже остыл, — сказал Сеня. — Предлагаю продлить наше пиршество в Полынье, самом таинственном месте на всей планете. Что там Бермудский треугольник! Нет, правда, мне здесь начинает нравиться все больше и больше.