– Помнишь тот день, когда Мии исполнилось шесть? – спрашивает он.
Разумеется, я помню. Сегодня утром я перелистывала альбомы и видела фотографии всех дней рождения, пролетевших вместе с годами в мгновение ока. Однако меня удивляет, что и Джеймс что-то помнит.
– Да, – киваю я. – В тот год Мия просила подарить ей собаку.
Тибетского мастифа, а точнее, сторожевого пса, весящего около ста килограммов и покрытого густой шерстью. Джеймс сразу ответил ей предельно ясно: ни на день рождения, ни после. Мия разразилась таким потоком слез, что Джеймс, обыкновенно не реагирующий на подобные истерики, потратил целое состояние на плюшевого мастифа, специально заказанного в детском магазине в Нью-Йорке.
– Кажется, я в жизни не видел ее такой счастливой, как в тот день, – произносит он.
Я вспоминаю, как Мия обнимала огромного монстра, и понимаю, что Джеймс нервничает. Впервые в жизни Джеймс переживает за свою дочь.
– Пес до сих пор сохранился, – напоминаю я. – Он наверху, в ее комнате.
Джеймс кивает, говорит, что знает.
– Эта сцена и сейчас у меня перед глазами. Никогда не забуду восторг на ее лице, когда я вошел в комнату с игрушкой в мешке за спиной.
– Она его обожала, – произношу я, а Джеймс уходит в кабинет и закрывает за собой дверь.
Я забыла купить леденцы для соседских детей на Хеллоуин. Они трезвонят в дверь, и я открываю, каждый раз надеясь, что родственники Джеймса все же решили приехать. Я веду себя как сумасшедшая, сую детям извлеченные из нутра поросенка-копилки монеты, и лишь под утро решаюсь разрезать торт и раздать всем по кусочку. Родители, которые ничего не знают, смотрят на меня с презрением, а те, кто в курсе, – с жалостью.
– Есть новости? – интересуется соседка Розмари Саутерленд, появившаяся с маленькими внуками, которые еще не могут дотянуться до звонка без помощи взрослых.
– Никаких. – На глаза наворачиваются слезы.
– Мы молимся за вас. – Она прощается и помогает Винни-Пуху и Тигре спуститься по ступеням.
– Спасибо, – говорю я, а сама думаю, что это вряд ли принесет много пользы.
Говорю ей, что она может выйти из дома. Я впервые позволяю ей уйти одной.
– Только я должен тебя видеть, – предупреждаю ее на всякий случай.
Готовясь к зиме, я затянул окна полиэтиленовой пленкой. Потратил на это весь день.
Вчера законопатил все щели в дверях. Позавчера проверял изоляцию труб. Она спросила, зачем все это надо, и я посмотрел на нее как на чокнутую.
– Чтобы они не потрескались, – объяснил я.
У меня нет желания держать ее здесь всю зиму, но сейчас у нас нет выбора.
Она останавливается в дверях, сжимая в руках альбом.