Море лежало перед ними у подножия обрыва, голое море без набережных и пляжей, даже без приветливых хижин. Слева показалось несколько домиков, но только в одном окне горел свет, ярко пылая сквозь деревья, словно какой-то местный Адам вместе со своей Евой пробрались обратно в рай.
Был отлив. В открытом море, словно белые лошади, хороводились пенистые гребни волн, разбиваясь о берег на тысячи серебряных осколков. Волны откатывались так стремительно, что казалось, будто море несется прочь.
Тропинка переходила в посыпанную шлаком дорогу, ведущую к знакомому им павильону, где летом был кафетерий. Мертвые листья падали на крыльцо, а рядом в березовой рощице громоздились перевернутые столы и скамейки. Здесь было холодно, уныло и пусто. Слышался только немолчный рев океана. Но между влюбленными было нечто такое, что согревало их, и для них распахивались ставни, поднимались столы и скамейки, и вся роща наполнялась, как летом, голосами и детским смехом. Они вошли в павильон, и Астрид положила руку на плечо Сигарду и произнесла слова, которые уже столько раз говорила раньше, что они повторяли их теперь почти как заклинание:
— Я никогда не забуду этот день. День, когда мне исполнилось семь лет и я отправилась в этот парк на пикник с отцом, матерью и братом. После завтрака мы играли на берегу. Был чудесный летний день, и море было спокойно. Прилив оставил у кромки воды морские водоросли. Я играла и нашла твою лодочку.
— Ты играла на берегу и ты нашла мою лодочку. Мачта на ней была сломана.
— …Мачта на ней была сломана и болтались обрывки паруса. Но сама лодочка была цела и невредима, хотя ее исхлестало бурями и лак давно сошел. Я побежала к маме, и она заметила сургуч над кубриком. И я нашла твое письмо, мой милый.
— Ты нашла мое письмо, дорогая.
Астрид вытащила из кармана обрывок бумаги, и хотя буквы были едва различимы и они знали все наизусть, они склонились над ним и прочли:
«Здравствуйте, меня зовут Сигард Сторлсен. Мне десять лет. Сейчас я сижу на причале в Фиркутском заливе, графство Клаллам, штат Вашингтон, Соединенные Штаты Америки, в пяти милях к югу от мыса Флаттери, и мой отец сидит рядом и диктует мне. Сегодня 27 июня 1922 года. Мой отец — лесничий в Олимпийском Национальном парке, дедушка — смотритель маяка на мысе Флаттери. Со мной — маленькая блестящая лодочка, которую вы сейчас держите в руках. Сегодня ветрено, и отец сказал, чтобы я спустил ее на воду, после того как я вложу в нее это письмо и запечатаю крышку, которая сделана из дощечки бальзового дерева от моей коробки для планера. Сейчас это письмо поглотит море, и если вы когда-нибудь найдете его, я прошу вас сообщить об этом в „Сиэтл стар“, потому что с сегодняшнего дня я начинаю читать эту газету и искать то место, где будет сказано, кто, где и когда его нашел. Спасибо.