Габриэль ждет.
– Он такой же, как у моего отца, превращение в животных. Я пытаюсь научиться контролировать его, но пока… не могу.
– Ты поэтому хочешь быть по ночам один?
– Да. Я опасен. Тебе нельзя быть со мной рядом. Никому нельзя.
Я смотрю Габриэлю в глаза, но не фокусируюсь на них, и мне удается произнести:
– Прошлой ночью я поймал лису. Я думал, что смогу его остановить, но не смог.
– Его?
– Зверя, который во мне. Я пытался приказать ему не убивать лису, но он меня не слушает. Он хотел убить ее. И съесть. И он съел. Я участвовал во всем этом: видел, слышал, чувствовал запах. Вкус. Но контролировать не мог.
Я говорю:
– Его первая добыча, – моя первая добыча, – была не лиса. – Я смотрю в глаза Габриэлю и отвожу взгляд.
– Кто же?
Я тихо говорю:
– Охотница. – Я смотрю сначала на землю, потом снова оглядываюсь на деревья. Не знаю, удастся ли мне рассказать. С тех пор как это случилось, я вспомнил многое, и теперь не могу раз-вспомнить.
Я говорю:
– Я проснулся, ее кровь была у меня на руках… во рту. Все мое лицо было в ее крови. Капли крови стекали с кончиков моих пальцев. Сначала я этого не помнил, потом вспомнил. Я когтями разорвал ей живот, ее кишки наполовину выпали оттуда и висели на каких-то нитках, а я сунул туда свою пасть. Я хорошо это помню – вокруг все красное, этот вкус, а я сую мою голову ей в живот, чтобы искусать ее, разорвать на части.
– Помнишь, я убил Охотницу в Женеве? Сломал ей шею. Мне и тогда было тошно. А тут такое – вся моя голова, лицо, все было внутри нее.
– Это был зверь. Твое второе «я».
– Вот именно, что этот зверь – тоже я. Моя другая часть.
– Она еще кричала, Габриэль. Моя голова была внутри нее, а она визжала.
Я смотрю сначала в сторону, потом снова на Габриэля.
– Я думал, что иметь Дар здорово, и в каком-то смысле так оно и есть. Физически я чувствую себя сильнее, но внутри, в самой глубине, там, где ты теряешься в самом себе, у меня там… как будто что-то есть, точнее кто-то, кто-то живет у меня внутри. Он выходит и берет надо мной верх. Но я всегда чувствую его, всегда знаю, что он есть, мое другое, совершенно дикое, жестокое я.
– А еще я убил Киерана.
– Киерана? Брата Анны-Лизы?
Я киваю.
– Я совсем не хотел его убивать. Точнее, я видел его в тот день и, конечно, подумал о том, что было бы хорошо его убить, то есть напасть и заколоть ножом, но я этого не сделал. Я ушел. А он и его партнер выследили меня. Несбит убил партнера, а я убил Киерана.
Тут я вспомнил еще кое-что.
– Киеран тоже кричал. Но недолго. Я вырвал ему горло. До сих пор помню его вкус, и как скользко было от него у меня во рту. Я лакал его кровь.