— Какую кашу?
— Чего ты злишься? — Директор пожал плечами. — Еще успеешь объяснить нам, кто здесь правый, кто виноватый.
Реммельгасу стало горько: вот она, благодарность! Сам все время поддерживал его, одобрял, ставил в пример другим. «Реммельгас настоящий борец за будущее нашего лесного богатства, нашего зеленого золота», — разве не такие слова были сказаны на последнем производственном совещании? «Заварил кашу»! Пока дела идут хорошо, все ласковы, все к тебе льнут, похлопывают по плечу, хвалят и превозносят, а едва уверенность поколеблется, как они поворачиваются спиной, делают вид, что их дело сторона, да еще насмехаются…
Лесничий устроил бригаду на ночлег и покинул ее. Самому ему было не до сна, он решил побродить. Еж, перебегая через дорогу, встревоженно и сердито зафыркал. Козодой захлопал крыльями. И немолчно шумел лес, шумел спокойно и тихо, словно убаюкивал уставших за день птиц, зверей и людей…
Реммельгас дошел до мельничной плотины. Лето нынче выдалось странное: солнечные дни чередовались все время с дождливыми и река с самой весны оставалась полноводной, местами даже выходила из берегов. Вода с ревом переливалась через плотину и падала на камни, взбивая внизу пышную желтоватую пену. Реммельгас наклонился над перилами, посмотрел на клокотание бурлящей воды, и при виде этого неистово кипящего водоворота у него слегка закружилась голова.
Уездный исполком уже принял решение о сносе плотины, но Осмус представлял все новые возражения, всячески затягивая дело. Тамм предостерегал, что это может плохо кончиться: река разольется после первого же ливня и погубит посевы.
Воронки на воде исчезали и возникали вновь, от них рябило в глазах, и Реммельгас оторвал наконец взгляд от реки. Он повернулся и тронулся было домой, но тут же застыл на месте: к нему шла Анне Нугис!..
Девушка была без пальто и даже без платка. Она, видно, очень торопилась и, может быть, только что бежала — дыхание у нее было прерывистое.
— Я искала вас повсюду… — сказала Анне, прижав руки к груди. — Почему вы тут?
— А где мне надо быть? — удивился лесничий.
— Да у секретаря уездного комитета. Нашли время мечтать на мостике! Вы должны спорить, убеждать, рассказывать о своей работе в Тулликсааре. Как глупо вообще думать, будто вы убили лося! Говорят, что поступила такая жалоба, это правда?
— Да, поступила и такая жалоба.
— Это же глупость! И я, и отец можем подтвердить…
— Михкеля Нугиса и его дочь Анне тоже обвиняют в убийстве лося.
Анне подняла глаза. Какие они были большие и горячие.
— Мы? Чтобы мой отец… чтобы сурруский Нугис убил лося?