Дерево Джошуа. Группа ликвидации (Гамильтон, Джонсон) - страница 4

Эдди слабо пошевелил губами, и его голова запрокинулась.

— Не умирай, не умирай, Эдди, — шептал Норман, протягивая к нему окровавленную руку.

Пальцы его чернокожего друга судорожно сжались и замерли. Теперь уже навсегда. Кровавая пелена закрыла глаза Баррету. Он не мог увидеть, как рухнул на пыльный асфальт смертельно раненный офицер полиции, который их остановил.

Субъект в широкополой шляпе и темных очках бросил еще дымящийся пистолет на сиденье машины и сел за руль, захлопнув дверцу.

Черная машина без номеров исчезла за поворотом, оставив после себя тучи пыли. На шоссе лежали три человека. Двоим из них не суждено было снова увидеть этот раскаленный пустынный пейзаж, наводящий на мысль о бренности всего живого.


* * *

Прошло девять месяцев, прежде чем Баррет смог выйти из тюремной больницы. В его ушах еще звучал приговор, зачитанный в суде: пожизненное заключение, содержание в калифорнийской тюрьме строгого режима. Всю оставшуюся жизнь ему предстояло провести за высокими кирпичными стенами и окнами с решеткой. Шагнув на больничное крыльцо, он с непривычки зажмурился от яркого солнца. Прикрыв глаза рукою, он немного постоял, окруженный охранниками, которые терпеливо ожидали его, и неторопливо двинулся к машине.

Баррет сел на жесткое сиденье, положив на колени руки, скованные наручниками. За ним захлопнулась дверь, щелкнул замок. И снова в его голове прозвучал суровый голос судьи: «Норман Энтони Баррет приговаривается к пожизненному заключению за сопротивление, оказанное при аресте, и за преднамеренное убийство полицейского. Приговор обжалованию в Верховном суде Соединенных Штатов не подлежит». Он вспомнил и свое последнее слово: «Я не виноват. Меня просто подставили. Я не убивал полицейского».

За решеткой окна проплывала дорога, по которой Норман ездил много раз. Он вспомнил свои дальние рейсы, вспомнил своего напарника Эдди, и перед его мысленным взором пронеслись годы жизни, проведенные на свободе. Теперь всего этого не будет. Дорога до тюрьмы, куда его перевозили, была неблизкой. И он жадно ловил глазами мелькающие за окном последние картины свободного мира, в котором он пока еще находился, но видел его уже, к сожалению, через решетку.

Норман не обращал внимания на сопровождавших его охранников, он не прислушивался к их разговору, не слышал рева мотора полицейской машины. Он грустно смотрел в окно, запоминая скалистый калифорнийский пейзаж с ветряными электростанциями, меланхолично вращавшими в раскаленном знойном воздухе лопастями своих громадных винтов, словно крыльями.