– В один день они съедают столько, сколько тебе бы хватило на неделю.
– И что это дает? Я могу есть рыбу, как другие.
– Знаю, твоя щедрость безрассудна. Еще знаю, что ты лечила раненых. Брат Мартина, умиравший, теперь без лихорадки.
– У него только заражение раны. Его завязали в грязные тряпки. Я думала, не будет лишним научить женщин деревни полезности горячей воды и обеззараживания бинтов.
– Ты много сделала и все тебя благословляют.
– Я должна им, Хуан. Ты думаешь, я не знаю, что мое присутствие вызвало все это? Этот несчастный случай, когда Ренато пришел за мной, он и повлек за собой ранения. Хотя и косвенно, но я считаю себя ответственной.
– Ладно. А главный ответственный?
– Ты, Хуан, ты, но тоже по моей вине.
– Почему не скажешь, что по вине твоего кабальеро Ренато? – гневно оспорил Хуан.
– И по его вине тоже, хотя его намерение не было плохим. Если бы не твое плохое настроение. Что могло так разозлить тебя, что ты забыл, где находишься? Самолюбие? Нет, плохое настроение.
– Я знаю, ты поучала всех рыбаков кротости и любви к ближних. Но к каким ближним? Презренным солдатам, которые превратились в палачей, чтобы защитить ростовщичьи сундуки? Они заслужили, чтобы их разорвали на куски!
– Так это был твой план? Это был твой замысел?
– Ты прекрасно знаешь, что нет. Это не то, что ты думаешь. Я дал предлог губернатору уничтожить нас, взорвать пушечными выстрелами Утес Дьявола, деревню и пляж.
– Такое бы могло произойти?
– Конечно же могло. Иногда я спрашиваю себя, почему он этого еще не сделал. Разве что твой кабальеро Д`Отремон заступился, потому что ты здесь. Ты правда не знаешь о нем? Не получала ни известия, ни письма?
– Почему ты думаешь, что я лгу, Хуан?
Хуан приблизился к Монике и взял ее за руку. На миг сильные пальцы сжали ее какой-то грубой лаской. Затем рука, лишенная духа, опустилась, и Хуан отступил.
– Моника, нужно, чтобы ты выбралась из этой ловушки.
– Почему я? Что случилось?
– Ничего не случилось, но… – пытался успокоить Хуан, делая усилие. И услышав издалека приближающиеся шорохи, повелел ей: – Возвращайся в хижину.
– Почему я должна возвращаться? Что происходит? Кажется, будто плачут, сожалеют о чем-то. Я…
– Нет, Моника, не иди!
Моника ускользнула от него, побежала к краю скал. Жители деревни столпились внизу, где спускались с высокой горы две заводи ручьев пресной воды. Но бежала не вода. Густая грязь с сильным запахом серы медленно скатывалась, оставляя на берегу мертвую рыбу и вулканические камни. Непонимающая Моника повернулась к Хуану, и спросила:
– Что происходит?