К концу года доллар стоил уже двадцать один рубль – против шести «деревянных» минувшего лета. Мы ползли в тьму нищеты. Навстречу ползла депрессия. Из развлечений бесплатным остался только лишь телевизор.
Помню, смотрели передачу, посвященную декабристам. Эти романтики хотели сделать жизнь лучше и подняли мятеж, пытаясь свергнуть тогдашнюю законную власть. Развязка известна: зачинщиков ждала виселица, а остальных соучастников сослали в Сибирь. Передачу вел занудливый дядька, имеющий склонность к лирическим отступлениям, а также к вольной трактовке исторических фактов с проведением параллелей и утверждением собственных выводов. Он, в частности полагал, что царский режим был весьма либеральным. Для сравнения взял тиранию эпохи Сталина. Когда декабристы пошли по этапу, за ними поехали верные жены, и «души прекрасным порывам» царский режим не препятствовал. А вот в чудовищные репрессии сталинизма, когда стали арестовывать жен высшего руководства страны, ни один из высоких мужей не дерзнул за супругу вступиться и, уж тем более, отправиться с ней в лагеря…
Внезапно мой муж начал мелко трястись. Я даже перепугалась: что это с ним такое случилось? Схватившись судорожно за живот, подтягивая колени, он медленно скрючивался, лицо исказилось – и вдруг толчками посыпался смех:
– Идиот! Какой же он идиот!.. Вроде, взрослый мужик, а так… так ничего и не понял!.. Считает… считает, что они не поехали, потому что… боялись Сталина… Ну, идиот! Полнейший кретин!..
Я не поняла, чему он смеется. Спросила. Он не ответил, только покатывался, аж на пол сползал. Я переключила канал, а он продолжал сотрясаться в истеричном, рыдающем хохоте. И потом, в течение дня, еще несколько раз, ни с того ни с сего, начинал похохатывать. В этих всплесках звучала нотка безумия. Мне сделалось жутко.
Я не знала, чего от него ожидать.