— Я спрошу Шалендара, зачем он все это купил.
Но главного мы не достигли, детей не нашли. Передо мной вставала стена беспросветного отчаяния, от которого становилось не по себе.
Эмма придерживалась моей позиции.
— Ты все так же уверен?.. — прошептала она.
— Уверен.
Она сжала мою руку:
— Тогда скажи им, чтобы продолжали.
Я видел, что Ле Брев по-прежнему наблюдает за нами, стоя чуть позади своих людей, пока они открывали двери — все помещения не запирались.
— Полицейская работа на девять десятых состоит из рутины, — вздохнул он. — Проверять. Записывать. А это все требует времени.
Эмма согласно кивнула, и на его лице отразилось что-то вроде благодарности. Инспектор выкрикивал дальнейшие команды:
— Давайте ребята, надо довести все до конца! — Он обернулся и объяснил мне. — Я их подбадриваю.
Они забирались на крыши зданий, где кровля могла их выдержать, и шарили палками в колодце, который обнаружили в дальнем конце двора. Он был забит кирпичом и всяким старьем, должно быть, использовался некогда как выгребная яма.
Де Брева это не устроило.
— Спуститесь вниз и вытащите все, что там есть, — скомандовал он.
Им потребовалось несколько часов, чтобы добраться до дна колодца. Они ругались, но продолжали копать, извлекая на поверхность строительный мусор, сохранившийся со времен возведения дома и переложенный всякой всячиной: кожаными футлярами, почерневшими от воды, проржавевшими кусками железа, велосипедными колесами, пружинами от кровати, какими-то осями, дырявыми ночными горшками, разными деревяшками, рассыпающейся тканью, побелевшими и иссохшими бычьими костями. Были там еще череп кота, сломанная винтовка, одно золоченое кольцо, как оказалось, от карниза, маслобойка, заводной ключик, части сломанной газонокосилки.
Все это они разложили на сухой земле, будто археологические находки — все со своими бирками и все занесено в опись.
Ле Брев приказал принести мощные фонари, так как уже сгущались сумерки.
— Продолжайте, — попросила Эмма.
Он попросил вернуться чету Шалендаров. Супруги, женщина в черном и старик в потрепанном сером костюме, переминались с ноги на ногу и нервно сжимали руки, с опаской глядя на маленького делового инспектора.
— Когда проснется старая госпожа? — поинтересовался он.
— С минуту на минуту, месье. Когда станет совсем темно.
Казалось, что мадам Сульт предпочитает жить в сумеречном мире, где никогда не наступает день, и бодрствует только в то время, когда ей не приходится взирать на белый свет.
— Так она еще спит?
— Да, месье.
— Хорошо. Побудьте возле нее. Дайте мне знать, когда она откроет глаза.