— Из местных, верстах в пяти отсюда на заимке жил.
Когда мужик справился с сухарем, Неждан подозвал его:
— Как вои напали, сказывай.
— Известно как. Подъехали трое. Один с седла ногой по морде. — У мужика были разбиты скула, глаз заплыл фиолетовым синяком. — Я им: «Не ватажник я, мужик». А они мне: «Все вы тут беглые». Потом они спешились, связали меня. Пошли в землянку. Сперва женка билась, кричала, меня звала. А я что... на земле связанный... Потом вывели ее, на руках дочка ревмя ревет. Землянку подпалили, сарай тоже. Нас впереди коней погнали... На поляне у дороги народа много собрали, видать, с других заимок. Мужиков отвели в сторону и принялись рубить. Вон поранил меня мечом вот... Я убег...
— А женка где?
— Всех женок в загоне держат. А ночами вои баб к себе в шалаши таскают.
— А что за бабы на берегу?
— Их по утрам на кол сажают.
— За что?
— Непослушные небось. Супротивничают. Моя-то смирная.
— А давно ты тут?
— Почитай, пятая ночь пойдет. Я по темноте у загона держусь, одного воя придушил надысь.
Неждан громко, чтобы все слышали, сказал:
— Мы тебе, мужик, верим. Эту ночь с нами будешь. Но, ежели задумаешь сбежать, убьем. Про нас никто не должен знать. Понял?
— Чего ж не понять? Где спать велишь?
Указав место мужику, Неждан вернулся и тихо сказал Юрше:
— Осмотрел тут кругом. По дорогам разъезды гоняют. Заутро пошлем наших предупредить, чтоб шума не наделали. Ночью пойду языка брать.
— Я с тобой иду.
— Юрий Васильич, трудно будет. Реку переплывать придется, на брюхе ползать...
— Хватит! Слыхал уже! Когда идем?
— Часок отдохнуть надо.
За языком пошли вчетвером. Неждан обул лапти, двум ватажникам приказал снять сапоги, а ноги обмотать тряпками. Юрша тоже снял сапоги. Неждан хмыкнул и достал из своего мешка пару новых лаптей, помог обуться.
— Не знал, что атаман лапти с собой носит, — усмехнулся Юрша.
— Незаменимая вещь, князь. Я в лапотках неслышно подкрадусь. А за день при нужде полета верст отмерю и ничего. А мне бегать много достается.
Ночь была темная, ветреная. Лес глухо шумел вокруг. Волна на реке билась белыми гребешками, видными даже в потемках. У переправы стражники жгли костер.
Шли долго вверх по реке сперва лесом, потом берегом. Там, где река делала крутую петлю, остановились, разделись, опояски с ножами оставили на голых телах, одежду закрепили на голове. Вода показалась удивительно теплой. Вязкую тину недолго месили ногами, а потом поплыли — с глубиной вода похолодела. У того берега пришлось долго плыть по течению вдоль неприступного обрывистого берега.
По лесу шли гуськом след в след, чем ближе подходили к загону, тем медленнее. Там и здесь десятки царевых воев спали у потухающих костров. На опушке и полянах кормились кони, коноводы лежали рядом. Любого из них ничего не стоило взять, но Неждан успел шепнуть: «Коновод ничего не знает».