Многим было известно, что вдоль верховья реки Яузы по берегам озер и клюквенных болот из Мытищ в обход Москвы шла дорога на Владимирский шлях, а дальше можно проехать и на Коломенский. Мокруша понял, что по этой дороге они и пробираются. Тянулись долго, больше шагом, изредка рысью. Кони подустали, чаще всхрапывали. Верховые, пробивающие первый след, менялись все чаще и чаще.
Но тут вдруг лошади взбодрились и пошли рысью — выехали на укатанную дорогу, которую не сумела полностью занести вьюга. К возку подъехал Сергей, снимая с бороды и усов наледи, сказал:
— Слава богу, дядя Неждан. На Пехорку вышли.
— Молодцы. Я боялся — собьетесь. До Владимирки далеко?
— Версты три. Сельцо объезжать будем или так?
— Ходом пойдем. А кто попадется, плетьми постращайте.
— Постращать, это можно! — Сергей ускакал.
Когда пересекли Владимирский шлях, Мокруша не заметил. Хотя ветер как будто поутих, но сверху снег валил пуще прежнего. Сквозь густую его сетку справа и слева угадывались лесистые берега реки Пехорки, посреди которой петляла дорога. На правом берегу неясно просматривались полузанесенные снегом избы. Потом берега стали круче и приблизились к дороге. Пошли все чаще и чаще заносы. Лошади тянулись шагом. Мокруша обратился к Неждану:
— Послушай, атаман. Аким стонет, князь еле терпит боли, аж пот на лбу. Их надо лечить, да небось и кормить пора.
На этот раз Неждан ответил внятно:
— Сам жрать захотел? Привык обжираться.
— Не дело говоришь, голова. Нам ничего не подеется, а больным надо чаще есть, иначе худо будет. Привал нужен.
— Будет и привал.
Тем не менее ехали еще больше часа. Потом свернули направо, выехали на берег и остановились около огромной повалившейся березы, перегородившей дорогу. Ватажники спешились, подняли верхушку березы, провели под ней лошадей и возки. Потом опустили на свое место. Мокруша слышал, что лесные тати заметают за собой следы. А тут увидел, как из возка извлекли большие грабли и веники и принялись заравнивать снег около березы. Метель помогла им.
Лесом проехали еще с полверсты и оказались на небольшой поляне, тесно окруженной елками и искусно сделанным завалом. Здесь их остановили мужики. Неждана приветствовали как старого знакомого. В дальнем углу поляны горел огромный костер, около него теснились люди. Под елями стояли свежие лошади, только что приехавшим задали корм. Возок подтащили к костру. Мокруша, разобрав свою укладку, занялся прежде всего Юршей.
— Ну, князь, как твои ножки? Не озябли?
— Нет. Огнем горят.
— Ничего, сейчас мы их упокоим. А ты, Аким? Чего молчишь?