— А кому? — усмехнулась старуха.
— Журналистам, — предложил Дмитрий, а я вздрогнула, вот уж кто бы порадовался известию, что внучка Нирры Артаховой умерла в младенчестве.
— Журналистам, — женщина попробовала это слово на вкус — Думала я об этом, денег опять бы заработала. Жаль, багажник к гробу не приделаешь, а так хоть уйду спокойно, без долгов.
— Тогда почему только сейчас, столько лет прошло?
— Да потому что я не дура, — начала раздражаться старуха. — Думаешь, я не понимала, чем для меня это обернётся? Сам знаешь, сколько врачей от псионников зависит, а уж от Нирры Артаховой…
— А сейчас? — тихо спросила я. — Не боитесь? Бабушка ещё жива.
И чего мне стоило пройти мимо этой старухи, что ей стоило промолчать, ведь молчала она столько лет? Какая-то бессильная злость и обида стали подниматься во мне, жгли изнутри и не находили выхода.
— Сейчас, девочка, я уже ничего не боюсь, — ответила на последний вопрос женщина, впервые прямо взглянув мне в лицо. — Мне всё равно.
Сорвалась я на улице. До этого заставляла себя равномерно переставлять ноги и не бежать, вдыхать воздух через равные промежутки времени, прислушиваясь к барабанному бою сердца. Не торопиться, не реветь, не кричать. Ты сможешь, уверяла я себя. Но, конечно же, не смогла.
Глотнула залпом холодного ночного воздуха, закрыла лицо руками и разревелась. Словно маленький ребёнок, брошенный родителями, не понимающий, за что и почему взрослые так обошлись с ним.
Я знала, что Дмитрий, стоит рядом, чувствовала всем телом. Не надо, не подходи, мысленно взмолилась я. Жалость и утешение мне пока не нужны.
Хриплые рыдания рвались из груди нескончаемым потоком, казалось, ещё немного и они разорвут на части. Я оплакивала себя, своих несчастных родителей, девочку, не прожившую и дня.
Впереди — освещаемая лишь луной автостоянка, позади — яркие окна больничного корпуса. А на этой полоске земли, поросшей деревьями, темнота и мрак. Так же, как и внутри меня. Бесконечный, казалось бы, поток слез иссяк.
— Пойдём, — Станин, безмолвно переживший бурю, взял меня за руку и как ни в чём не бывало потянул к машине.
Если бы кто-нибудь более здравомыслящий увидел, как в машине я первым делом стала искать зеркало, то, наверное, покрутил пальцем у виска. Но так оно и было. В тот момент, когда мои родители лежали при смерти, в тот момент, когда мне рассказали, что их настоящая дочь умерла, в тот момент, когда никто не мог с уверенностью сказать, кто я, меня волновал вопрос собственной внешности, а всё потому, что он смотрел на меня.
— Готова слушать? — словно ничего не замечая, спросил Демон.