Почти три четверти века назад посланцы Петра впервые открыли Америку с севера, нашли пролив, разделяющий два материка. Земли было много, и она никому не принадлежала. Затем, спустя еще несколько лет, купец Шелехов обосновался на Алеутских островах и с тремя кораблями, построенными на собственных верфях, проник на Аляску. Неисчислимые богатства лежали перед ним. Стареющая Екатерина наградила купца медалью, шпагой с алмазами, грамотой, дозволила продолжать открытия.
Шелехов завоевал Кадьяк, изгнал мелких промышленников, пробравшихся в далекие воды, а крупнейшим предложил объединиться в компанию и назвал ее Соединенной американской. Сильный, восторженный, он еще раз заставил вспомнить о новых землях императрицу. Из Петербурга выехал архимандрит с монахами обращать в православие покоренных алеутов. Скоро все они были окрещены. Рубашка и два листа табака соблазняли каждого. Пусть даже приходилось окунаться в ледяную воду.
Управлять компанейскими делами на американском берегу Шелехов назначил Баранова. Спокойный, тихий, неразговорчивый, будущий правитель давно нравился купцу. Тогда Баранов еще торговал с чукчами и один, без приказчиков и слуг, жил среди не покорившегося престолу племени. Потом в конце концов чукчи сожгли его товары, дали на дорогу припасов, лодку. «Уходи! — сказал ему новый вождь. — Отец был добрым, давал тебе торговать. Я добрее — я дарю тебе жизнь».
Компания крепла. Морские бобры убивались десятками тысяч, сотни тысяч пиастров выручали в Китае от продажи мехов. Деньги ничем не пахли, слава новых земель росла.
Сибирский тракт стал самым многолюдным. Шли люди, бежавшие из бесчисленных тюрем, рудников и каторг, шли обнищавшие мужики, рабы, солдаты. Раскольники, выкуренные из новгородских лесов, уральских скитов, казаки.
Шли на вольные земли, за хлебом, которого там не было, за смертью, которая там была…
Шелехов умер в Иркутске в 1795 году. Баранов остался единым правителем всех земель в Америке.
И вот теперь молодой честолюбивый царь решил оказать им внимание. Передовые люди Петербурга и Москвы приняли горячее участие в подготовке экспедиции. Лисянский вспомнил, с каким недоумением принимал в прошлом, 1803 году, в Кронштадте на борт «Невы» ящики с книгами, картины, статуи — жертвования вельмож и именитых людей далеким русским колониям.
— Медведей и диких будут обучать стихам и изящной словесности, — трезвонил в кают-компании мичман Берх и сразу же оглядывался: неприятно действовал взгляд темных глаз юноши-креола, почти единственного штатского на корабле.