Она потянулась за пузырьком. Данька закричал:
— Мам, он же щиплет. Это больно, мам. Ты чего! — При виде волшебного пузырька храбрец пришел в ужас.
— Даня, надо обработать рану. — Как мужчины боятся таких пустяков. Слабый они народ, беспомощный. Совсем не способны жить без женщин.
— Только не йодом, мам, — стонал герой.
Данька был в панике. У каждого героя свои слабости. У Ахиллеса — его пята. У юного пирата — раствор йода.
Мария Петровна смочила ватку йодом, что бы обработать рану на теле сына.
— Мам, — верещал Даня, — не надо йод. Это больно, мам. Он щиплет.
— Даня, надо обработать рану. Кровь опять выступила. — Успокаивающе говорила Мария. Но руки слегка дрожали.
— Мам! — Данька замахал руками. Кто придумал эту пытку. Изверги.
— Что, мам? Матросы не плачут, ты сам сказал. — Но ей самой страшно коснуться раны. Боль йодом жжет сердце.
— А я и не плачу. Совсем не плачу, — хныкал Данька. — Йод — это больно.
Мария Петровна хотела смазать рану, но увидела швы. Аккуратные стежки по краям раны. Узлы сделаны умелой рукой.
— Даня, это что? — В ее глазах темнеет свет. Чуть не выронила ватку, смоченную йодом.
— Где? — Данька посмотрел на свою рану. — Это веревочки. Брайан зашил. Помнишь, я говорил, он мне рубашку заштопал. Узелки морские. Он и меня учит вязать.
Откуда знать Марии Петровне, что один из узлов, придуманных моряками, называется хирургический. Позднее матросы отказались от него, слабоват. А хирургам понравился. Первые наручники — заслуга моряков. Пьяный узел, им связывали разбушевавшихся гуляк. Гордиев узел, что разрубил Александр Македонский, Искандер Двурогий, быть может был морским узлом. Констриктер, моряки не развязывали его, а разрубали. Миру они подарили печальный узел, затягивающаяся удавка, последний галстук.
— Какие веревочки? Понавязал тут узлов! — Она не слышит сына. Кровь пульсирует в висках, разрывает голову болью. Любовь матери безрассудна.
— Это Брайан, когда привел меня в каюту, он рану зашил. — Вновь объясняет он.
— Даня, какой Брайан? Как зашил рану? Достал иголку с ниткой и зашил? — Кошмарная сцена пред глазами. Улыбка безумца, что втыкает иглу в тело сына.
Плюшевый мишка на тумбочке возле кровати моргнул. Если его бок протрется, он то же не станет плакать, пусть зашьют.
— Очень просто, мама. — Он ни минуты не сомневался в этих ребятах. Не оставят в беде. Последний парус моряку сделают на славу.
— Брайан, он что, врач? — Строго спросила Мария Петровна. Кто проверит диплом у этих знахарей в далеком мире, куда смотрят люди из Минздрава.
— Я тебе о нем рассказывал. Он наш плотник, на корабле. И матрос. Ты знаешь, он еще поет. Так замечательно поет.