Впереди конных горделиво выступал иноземный гость в долгополом халате и круглой шапочке из чёрной ткани, напоминавшей переливчатым блеском шкурку крота. Шапочка была расшита бисером да таким крупным, какого не сыщешь в речных раковинах. Он снял её и сунулся было к настоятелю монастыря под благословение, да тот больно оттолкнул его посохом.
— Како веруеши? Басурман?
— Хрестьяне мы веры древлеправославной, — попятился чужестранный гость, крестясь мелкой щепотью. — Земли Ижорской родом, лабазы держу на Груманте–острове.
— Почему борода рыжей охрой крашена? Почему запАх у кафтана на леву сторону?
— Так в Фарсидах мы были. Там без этого никак не пройтить.
— К нам с добром или злом пожаловал?
— Коней подкормить, людей в баньке попарить. Продать–прикупить того–сего, ежели сговоримся.
— Мимоходом на нас наткнулся али наводчиков имел?
— Молодецкие казаки, что у тебя в послушниках были, дорогу показали.
Игумен рассвирепел, воздел тонкие руки с обвисшими рукавами чёрного облачения, как коршун крылья:
— А что если я вас всех на дыбу?
— Годе тебе, старче, людей в железА‑то заковывать да на дыбе пытать, — раздался басовитый голос с неба.
Чужестранец и казаки на конях задрали головы. Над подворьем висел блестящий, как серебро, воздушный корабль, который подлетел так бесшумно, что его никто и не приметил.
* * *
На корабле бородатый бранный муж в расшитом золоте кафтане басил с высоты далее:
— Летошний год вон какой ячмень уродился, батька! А ты деток наших на толчёной коре пополам с лебедой держал. Нет бы их зелёной перловой кашкой подкормить, так ты детву в чёрном теле моришь да монастырские сусеки житом забиваешь, чтоб тунгусам за пушнину сменять.
— Еретик! Гореть тебе в срубе! И сруб тот давно готов, — тоненько взвизгнул игумен, сотрясая посохом. — Человеку крилЕ не даны, аки птаху небесному. Человеку токмо по земле пути проложены. Как ты посмел меня ослушаться и не разбил бесовское воздухоплавательное творение Еропки Криворукого!
— Я и махолёт Петрухи Крапивного от тебя спрятал да корабли с водомётными движителями не спалил, а в тихий затон отогнал с глаз твоих долой. А то дай тебе, мракобесу, волю, так ты всех в лапти обуешь и в звериных норах поселишь… Эй, робяты, разойдись, — крикнул могучий бородач казакам. — садиться буду.
Воздушный корабль выпустил серебристые лыжи и бесшумно опустился на землю.
— Не сметь осквернять патриаршего подворья! — завопил игумен.
— Какой из тебя патриарх, батька? — усмехнулся бородач, спрыгнув на землю. — Патриархи были во время оно, да вышли все за праздностью и ненадобностью.