Жанна тихо и мечтательно улыбалась. Потом губы ее плотно сжались.
Она выйдет за него замуж. Завтра же. В первой же церкви. В какие бы затраты это не обошлось.
Пока они не доехали до Ренна, пока он просто Жерар, а она просто Жанна.
Она, графиня де Монпезá, вдова герцога де Барруа, придворная дама Анны Бретонской. За беглого оруженосца.
Эту новость узнают все: и родители Жерара, и матушка, и Ренн, и Рим. Одну запись о бракосочетании нужно обязательно направить на хранение их фамильному нотариусу в Бордо. А может быть, и не только ему. Обязательно нужно проследить, чтобы этот брак невозможно было оспорить.
Потому что пока она жива, никто не сможет встать между ней и Жераром. Никто не посмеет нанести обиду ее законному супругу.
Герцог Барруа берег ее до последнего своего вздоха — она тоже так может.
* * *
…Утром был развилок, на котором пути Жанны и Жаккетты неожиданно разошлись.
И тихая церковь, крохотный приход которой заставлял кюре думать о плодах земных ничуть не меньше, чем о делах духовных.
В тот день он по обыкновению работал в саду, когда к храму подъехали золотоволосая красавица и пятеро мужчин, лишь один из которых мог считаться европейцем. Сначала кюре очень испугался, а потом — удивился. Но скоро дело уладилось к общему согласию.
Под сводами бедной деревенской церкви Жанна обвенчалась с Жераром, чтобы быть с ним и в горе, и в радости, и в бедности, и в богатстве, и в славе, и в забвении, чтобы отныне никто, кроме Бога, не мог встать между ними и ничто, кроме смерти, не в силах было бы их разлучить.
В час венчания Жанна узнала, что ничего сообщать родителям Жерара не нужно: несколько лет уже, как они покинули этот мир. И хоть это был грех — бесконечно обрадовалась. Виконт де Шатолу не сможет отомстить его родителям, их не затравят обученными охотиться на людей собаками, дом их не запылает, поля не вытопчут молчаливые всадники. Все беды для них окончились.
Кюре нашел свидетелей в близлежащем поселении, нашел и нотариуса, как хотела Жанна.
Нотариус робко спросил у красивой знатной дамы, к чему такая спешка, на что Жанна любезно ему объяснила:
— Конечно же, мы не хотели спешить, но волею судьбы сегодня утром я лишилась своей камеристки, а искуснее ее мастерицы в укладывании волос я не знаю. Этот день — последний, когда я причесана ее руками, поэтому именно такой я хочу пойти под венец, ибо найти столь искусную особу мне больше не удастся.
Если бы эти проникновенные слова слышала Жаккетта, она бы точно прослезилась.
Но Жаккетта была уже далеко.
* * *
Жаккетта смотрела на мир вокруг — и он был другим, не таким, как раньше. На дворе стояла хмурая осень — а Жаккетте казалось, что залитое солнцем лето.