Я сбежал с
собрания
перед самым
началом голосования.
Как только я спустился
вниз и
направился к
выходу из
аудитории, ко
мне подбежал
один из
гэбэшников. А
может быть,
это был не
профессиональный
гэбэшник, а
представитель
завода «Серп
и молот»? Он спросил,
куда это, мол,
я ухожу. Я
сказал, что тороплюсь
на репетицию
оркестра. Он
стал уговаривать
меня
вернуться на
место, поскольку
голосование
должно было
начаться с минуты
на минуту.
Слегка поприпирались.
Он попросил
меня сказать,
какого я
мнения обо всем
и как я
собирался
голосовать. Я
сказал, что
тороплюсь и
убежал.
На
следующий
день я узнал
от своих
какие-то подробности.
Оказалось,
что Андрей
Тоом
воздержался
при
голосовании
за
исключение.
Это меня,
признаться,
удивило. Я
был знаком с
Андреем еще с
университетского
математического
кружка. И мне
как-то не
приходило в
голову говорить
с ним открыто
на
политические
темы, как я
говорил,
скажем, с
другими
кружковцами –
Мариком
Мельниковым,
Валей Вулихманом,
Витей
Фирсовым,
Володей
Сафро. Это не
значит, что я
побаивался
говорить об
этом. Просто
мне это
никогда не
приходило в
голову. А тут получилось
так, что
Андрей не
только
оказался в оппозиции
к властям, но
и смог
позволить
себе открыто
выступить
против них в
самый
опасный и
напряженный
момент.
Андрей Тоом
говорит по
этому поводу
так (www.de.ufpe.br/~toom/scandals/leikin/LEIKIN.DOC):
«Мысленно
подводя для
себя итоги
всей этой истории,
я самому себе
не
понравился.
Уж очень я
был промежуточный
– и нашим и
вашим и пятым
и десятым».
Что здесь
можно
сказать о его
заявлении?
Ну, с художественных
позиций оно
звучит как-то
кривовато. (Кстати,
я не правлю нигде
в моем письме
незначительные
грамматические
огрехи в цитатах.)
Но на самом
деле Андрей
поступил
довольно
смело на
нашем втором
общем
собрании.
Андрею
повезло.
Никаких
репрессивных
действий
против него,
насколько я
знаю, предпринято
не было. Его
даже после
этой истории
включили в
новое бюро
комсомола и
назначили
ответственным
за агитацию и
пропаганду.
А вот еще
одно
свидетельство
– из твоих
воспоминаний,
Сережа. На
сей раз
твоего друга
Саши
Воловика.
«Я, собственно,
как-то тогда
не особенно
вник в это
дело, Лейкина
я почти не
знал и не
очень понимал,
как себя
вести. С
одной
стороны, я думал,
что раз
Лейкин
сказал, что
готов выйти
из комсомола,
то, может
быть, и надо,
чтобы он вышел
оттуда. Но с
другой стороны,
я понимал,
что у него от
этого будут
дополнительные
неприятности
(об
исключении из
МГУ я тоже
думал,
несмотря на
заверения начальства,
что
исключения
не будет).
Короче, я не
знал, что
делать и в
обоих
голосованиях
воздержался».