— Надень, доченька, мои бурки, — говорит мама.
Мама болеет, уже несколько дней не встает с постели.
Я научилась ставить банки, как настоящая медсестра. Маме стало немного легче, но ходить ей мы еще не разрешаем.
Я обуваю мамины бурки и бегу догонять отца.
В сарайчике отец начинает копаться в разной рухляди, сваленной в углу, как раз на том месте, где находился Витин тайник. Я боялась: вдруг отец обнаружит тайник? Отец вытаскивает из кучи старый ботинок, сгибает подошву, она тут же с треском ломается. Отец бросает ее обратно в кучу.
— Откуда здесь накопилось столько барахла? — удивляется он.
— Это мы с Витей натаскали. Может, пригодится.
— Барахольщики, — добродушно говорит отец.
Наконец он отыскивает большой ботинок с крепкой подошвой. Мы покидаем сарайчик. Я рада: отец не обнаружил Витин тайник!
Сегодня Толе исполнилось семнадцать лет. Моя мама говорит о нем:
— Еще совсем ребенок. Бедные дети!
А мне Толя кажется взрослым. Я тоже хочу поскорее стать взрослой.
Только… только пусть сначала кончится война. Я думаю, что подарить Толе, и вдруг вспоминаю: у Вити есть компас. А Толе компас просто необходим, чтобы не заблудиться в лесу и не попасть в лапы фашистов. А у Вити, наверно, есть еще. Ведь он когда-то собирался подарить этот компас Славке.
Я вышла из дома раньше Вити, а то, чего доброго, скажет: «Мала еще по гостям ходить».
У Полозовых я увидела незнакомых ребят и смутилась, тайком отдала Толе компас и тихо сказала:
— Поздравляю.
Он посмотрел на подарок и прошептал:
— Молодчина.
— Таня, помоги мне, — зовет из кухни Евдокия Емельяновна.
Я спешу к ней. Кухня большая, уютная. Половину ее занимает печь. На припечке лежат сухие щепки, на треноге стоит чугун с водой, рядом зажигалка.
— Вот хорошо, невестушка, пришла к нам.
От таких слов я совсем смутилась. Схватила нож и стала чистить луковицу для винегрета. Пока Евдокия Емельяновна мелко крошила свеклу, я, как полагается, резала лук ровными круглыми дольками. Евдокия Емельяновна все хорошенько перемешала, вынула из кармана фартука маленький мешочек с солью и немного подсолила. Затем опять все перемешала и полила постным маслом. Глядя на такую роскошь, я глотала слюни.
— Теперь неси на стол.
Я осторожно взяла миску. В комнате было много ребят. Они стояли и слушали незнакомого мне высокого юношу.
Евдокия Емельяновна принесла большую миску горячей картошки.
— Подай, Таня, лепешки, — попросила она. — Тарелочки и вилки возьми в буфете.
Я повернулась и увидела Нелю, мою школьную пионервожатую. Она сидела на диване рядом с Толей. Я полгода не встречала ее в поселке, значит, она уезжала куда-то. Она разговаривала с Толей, как обычно разговаривают друзья, которые часто видятся. Неля наклонилась, сняла ботинок и под стельку спрятала бумажку, которую держала в руке.