43. … не привели нас в трепет своим беззаконием, ибо…
44. … служение тебе не оставили мы и из–за страха смерти…
45. … как я могу отказаться от Тебя?
46. … безумие сменить на ясную мысль?
47. …законы, и свидетельства даны ушам
48. … всем потом…
49. … научениями Твоими и…
***
Мы, дети России, друг друга не бросаем!
Воскликнув это, посол России в Молдавии Иван Петров скомкал бумажку и бросил себе под ноги.
Что это у вас там? — спросил собеседник посла.
Это у вас квитанция была в почтовом ящике, — сказал посол, — счет за электричество, кажется…
Туда ему и дорога, — сказал Лоринков.
Ветер, подбросив бумажку несколько раз, словно шаловливый мальчик — мячик, с силой зашвырнул комок в небо.
Только взгляните, — предложил Лоринков.
Ветер, подбросив бумажку несколько раз, словно шаловливый мальчик — мячик, с силой зашвырнул комок в небо, — сказал он.
Лоринков и посол стояли на крыше пятиэтажной башни, в которой располагался музей истории Кишинева. С открытой площадки им открывался вид на парк и Комсомольское озеро. Озера не было. Воду очень давно слили, чтобы почистить, и залить обратно. Ну, или, если честно, землю продать и построить на ней особняки. Осуществилась только первая часть плана городской мэрии: удалось слить воду. А из–за грянувшего кризиса строительство начать не удалось.
В результате, — писал местный научный журнал, — в болоте на озере поселились бомжи, лягушки и несколько очень ядовитых змей, сбежавших из разрушенного кишиневского зоопарка.
Отчего, — поражались ученые, — появилась новая уникальная рептилия с трехцветным окрасом шкуры…
Желто–красно–синим… — уточняли они (цвета флага Молдавии — прим. авт.)
И невероятно сильным ядом! — добавлял «Вестник молдавский натуралиста».
Поговаривали, будто одного впрыска яда змей–мутантов хватало, чтобы парализовать трех здоровых мужчин. А ядовитые свойства змеи, шептались в Кишиневе, обусловлены тем, что она размножается в винограднике особого сорта, которые дает мелкую и очень кислую ягоду. Сорт назывался «бакон». Из него в Молдавии делали, когда еще было живо виноделие, самое сумасшедшее вино, от которого чернел рот, повышалась потенция и, — по закону диалектики, — сокращался приток крови к голове и, как следствие, способность мыслить.
Ходили также слухи о возобновлении популяции зубров, волков и гиен.
Впрочем, писатель Лоринков ученым не верил, и все это считал сказками, хотя в долину на месте бывшего озера и не спускался. Тем более, что после кризиса места эти совсем одичали, и поговаривали, будто дошло уже до скрещивания змей и бомжей… Лоринков, который сам озорства ради, — и чтоб к озеру мало кто подходил, — распускал эти слухи, только посмеивался. Распускал такие слухи писатель не зря. Люди в Кишиневе представляли опасность. Лоринков это отлично знал, ведь он сам не гнушался ограбить, а порой и пристрелить припозднившегося странника. В безлюдный и темный вечер, конечно. Под это Лоринков обычно подводил основательный гуманитарный базис. Который, — если упростить все разглагольствования о необходимости поддерживать эпидемиологическое состояние города в равновесии с гуманизмом, завещанным нам Рабле и титанами Возрождения, — сводился к банальному грабежу ради еды и денег.