железок. Как подступятся молодежные бригады к этим ржавым джунглям, чтобы снова превратить их в цеха? Вагон, опрокинутый воздушной волной, лежит беспомощно вверх колесами.
Ищу взглядом мост Лаунг-бьен через реку Красную, гордость столицы, 1800 метров в длину.
Построенный по изящному проекту Эйфеля, он мне казался далеким, стальным отголоском Эйфелевой башни, эхом ее, откликнувшимся с другого конца планеты.
Словно кактус растет во мне изнутри, мгновенно заполняя колючей болью каждую клеточку тела. Взгляд, который помнит его ажурную красоту, не может смотреть на этого инвалида, калеку с перебитым хребтом.
Подобным эхом не отзовется ли своему собрату в некотором будущем и сама Эйфелева башня? На мгновение вижу ее, перебитую в тонкой талии, и с гордой головой своей, витавшей лишь в облаках, клюнувшей и воткнувшейся в обгорелую землю.
В ночь с 21 на 22 августа 1967 года пробил его час. Многотонные бомбы обрушились на него. Неужели в Париже не откликнулось!
Представляю себе демонстрацию протеста, впереди которой становятся мои друзья по Стокгольмской конференции. Я слышу, как на митинге раздается и голос знаменитой журналистки, тот несколько громкий голос, который раздражал меня в прошлом году среди тихого, скромного говора Вьетнама. Оказывается, нужны и громкие голоса.
В двух местах перебит мост Лаунг-бьен, гордость человеческой инженерной мысли.
* * *
Сгораю от любопытства к поколению, к которому отношусь сама.
Ошеломление и ужас: наш «джип», зашумев маскировочными ветвями, как дерево на ветру, входит в перебитые ребра моста. Опять все тот же бамбук. Он заменил погибшие звенья. Если раньше мост звенел, как стальная струна, то теперь он отвечает проезжей машине плотным тембром какого-то народного инструмента.
Посреди моста встречаюсь с собой прошлогодней, едущей из Ханоя на аэродром. Тогдашняя машина моя, помнится, лаковый «мерседес», разминулась с теперешним камуфлированным «джипом», тогдашний последний вечер разминулся с теперешним первым утром.
Мост перекидывался с берега на берег гордой легкой дугой, связывая оба берега как два порога, порог прощанья и порог встречи. В тот вечер, когда я прощалась, наверно, был уже разработан технический проект его разрушения: какие самолеты, сколько, с какой высоты, каков тоннаж бомб, под каким углом, на какой сектор пикировать… Наука разрушения развивается быстрее строительной.
Сейчас, месяц спустя после воздушного покушения на Лаунг-бьен, по нему опять движутся тяжелые грузовики. Посередине проходит снова соединившийся рельсовый путь.