Занимаюсь теперь изучением рукописей моего отца. И состою председательницей товарищества изучения и распространения произведений Льва Николаевича Толстого…
В политических партиях я не состою и ни одной из политических партий не сочувствую…»
Допрос, судя по протоколу, был довольно бестолковый. Спрашивали о каком–то Гришине — Алмазове, совершенно неизвестном Александре Львовне человеке, у которого нашли ее адрес; о неком Куткине, ее знакомом по фронту на войне с немцами, где она была сестрой милосердия, организовывала летучие санитарные отряды и так отличилась, что вернулась в звании полковника и с тремя Георгиевскими крестами. Никаких обвинений предъявлено не было.
В тот же день ближайший друг отца Владимир Григорьевич Чертков обратился с письмом к Дзержинскому:
«Многоуважаемый Феликс Эдмундович!
В прошлую ночь арестовали и увезли на Лубянку дочь Льва Николаевича Толстого Александру Львовну Толстую. При обыске взяли у нее ее частную корреспонденцию. Сказали ей, что арестовали ее на основании доноса.
Зная, что А. Л. Толстая ни в каких политических заговорах не участвует и всецело поглощена работой над приготовлением к печати не изданных еще рукописей своего отца, я полагаю, что здесь имеет место либо злостный оговор, либо какое–нибудь недоразумение. Во всяком случае, А. Л. Толстая не такой человек, чтобы скрываться от властей, и казалось бы, что дело ее можно было бы выяснить, не подвергая ее предварительному тюремному заключению. Тем более, что здоровья она слабого, и заключение может иметь для нее плохие последствия.
В надежде, что Вы сочтете справедливыми эти соображения, решаюсь обратиться к Вам с просьбой, не признаете ли Вы возможным сделать распоряжение об освобождении А. Л. Толстой до выяснения того, не вызвано ли это дело действительно какой–нибудь ошибкой или недоразумением.
Я был бы Вам крайне благодарен, если бы Вы потрудились поручить сообщить мне Ваш ответ по одному из вышеобозначенных телефонов.
Истинно уважающий Вас В. Чертков».
Дзержинский распорядился: «Освободить».
«Папку с перепиской от ВЧК получила», — дала расписку Александра Львовна.
Вернуть–то вернули, но перед этим внимательно прочли и кое–что скопировали, оставили себе. Так оказалось в следственном деле, сразу после протокола на обыск, хранившееся у Александры Львовны письмо сестры из Ясной Поляны. Острый нюх сыщиков в нем что–то учуял.
Были скопированы и сохранились в деле и еще два письма.
Первое, написанное в апреле 1919 года, адресовано Валентину Федоровичу Булгакову — бывшему секретарю Толстого, его ученику и последователю, заведующему толстовским музеем в Москве. Автор письма — он скрыл свое настоящее имя и подписался «Пуританин» — посвящает свое послание предполагаемому изданию полного собрания сочинений Толстого.