Юля промолчала, ей очень не хотелось откладывать начатое, лучше бы распилить все эти бревна' сразу: она не любила оставлять работу незаконченной. Но знала, что матери действительно надо сходить в соседнюю деревню, потому что сено кончается, скоро нечем будет кормить корову. Тянула на себя пилу и задумчиво смотрела на старые козлы, на березовое бревно, на опилки, сыпавшиеся под ноги и пахнувшие сыростью и березовым соком.
…Владимир Семенович, когда вчера пришел ужинать, принес ей флакончик духов, просил разрешения проводить ее до дома. Она решительно отказала ему, и он совсем растерялся, смутился — очень несмелый, нерешительный, он стыдился даже сказать о своих чувствах. Словно восемнадцатилетний… Юля невольно пожалела его: такой он слабый, беспомощный.
Вспомнила она и вчерашний разговор с директором здешнего совхоза и председателем сельпо. Они уговаривали ее оставить школьную столовую, когда закончится учебный год, и стать заведующей совхозной столовой, которая вот–вот должна открыться. Мол, рады будут взять ее заведующей, так как она имеет специальное образование, она свой, здешний человек, у нее будет большая зарплата, и шутили еще: сюда станут приезжать и кормиться в столовой много людей со стороны, и среди них, возможно, найдется и для нее жених.
Юля сказала им, что, наверное, согласится принять новую столовую. Там ей будет легче работать и материально выгоднее, думала она сейчас. Как–нибудь все устроится, успокаивала себя. И сама не пропадет, и сына вырастит. На хорошей работе получит неплохую копейку, приходя домой по вечерам, не будет видеть пьяного мужа, слышать его крик или волноваться — ждать ли его сегодня домой? Не будет думать, что он сидит у другой. Пусть живет, как хочет, если пошел по собачьей тропке, она не будет больше переживать, тревожиться, знает теперь, что его нет и он не нужен ей, пусть делает, что хочет там, далеко от дома…
— Ну, хватит, — сказала мать, когда они перепилили почти половину березовых бревен, и понесла пилу в дровяной сарай.
Юля пошла вслед за матерью — взять топор. Вернулась с топором и хотела подкатить ближе к дровам колоду, толстую и изрубленную сверху. Но колода вмерзла в снег, ее не удалось даже стронуть с места, и Юля начала носить поленья к колоде и колоть их.
Ровное полено кололось легко, надо было только суметь ударить по его середине. Когда это не удавалось, отрубались щепки. От комлей тупой, щербатый топор отскакивал. Юля пыталась загнать в комель острие, потом поднять его и ударить обухом по колоде, но все равно комлей расколоть не могла. К тому же топор начал спадать с топорища: железный клин выскочил из него и затерялся где–то в снегу или в щепках.