Я посмотрел на висящие по стенам вырезки из журналов «Огонек» и «Работница» с женщинами и сказал:
– Волыну с маслятами, Шпрот.
– Нет! – Шпрот попятился в глубь квартиры. – Нет у меня волыны!
– Есть, Шпрот, не может не быть.
Я надвигался на него, проходя сквозь строй пышнотелых улыбающихся красавиц. Шпрот упал в кресло, стоящее возле шкафа. Я сел рядом на скрипнувший стул.
– Хорошо живешь, Шпрот. – Я взял с буфета хрустальную рюмку и повертел в руке. – Фарцуешь?
– Что вы! В наследство досталось. Я сейчас еле концы с концами свожу.
– Вижу, – хмыкнул я и окинул взглядом его квартиру.
В серванте стоял хрустальный сервиз. Под потолком висела люстра, тоже хрустальная, давящая своей массой так, что захотелось отодвинуться в сторону. На стене висел ковер, возле него – несколько вырезок из журнала с женщинами в спортивных майках.
– Я сейчас. – Шпрот вскочил, протопал на кухню и вернулся с хлебом, ножом и бутылкой «столичной».
– Хорошо живешь, – повторил я, поднялся и сорвал со стены одну из красавиц с надписью «Спасибо товарищу Сталину…».
За что женщина благодарила товарища Сталина, осталось неизвестным – Шпрот искромсал страницу ножницами, оставив лишь портрет. Я положил листок на стул и отрезал на нем ломоть хлеба.
– Давай. – Я опрокинул наполненную рюмку и с аппетитом закусил. – Ты почему не пьешь?
– Мне же нельзя, печень.
– Ну-ну. – Я отложил буханку хлеба в сторону, свернул лист совочком, высыпал из него крошки себе на ладонь и отправил в рот.
– Это не я вас заложил! – вдруг визгливо сказал Шпрот. – Верите?! Не я!
– Верю, – сказал я. – Вернее, знаю.
Ирония судьбы – единственный, кому я мог сейчас доверять, это был мелочный стукач Васька Соколов, завербованный мною в сорок шестом. Остальные от меня отвернулись. Кое-кто подписался под показаниями. Десять лет без права переписки – долгий срок.
Шпрот подскочил к письменному столу, открыл ящик и принялся шарить под ним, видимо, в поисках тайника. Затем достал сверток, развернул тряпицу и протянул мне ТТ.
– Одна обойма в пистолете и вот вторая запасная.
Я подержал на ладони оружие, передернул затвор. Шпрот испуганно попятился. Тогда я сунул ТТ во внутренний карман пиджака и положил обойму в боковой.
– Рассчитаемся, Шпрот.
– Не вопрос, начальник, – ухмыльнулся бывший сексот, обретая напускную удаль.
Но тут же снова стал серьезным.
– Ничего не изменилось, Раймонд, с тех пор, как вас взяли, ни-че-го. Стало даже хуже. Они по-прежнему приходят по ночам. Другие, но приходят.
Шпрот посмотрел на свои руки, выпачканные зеленой краской смерти.
* * *
Та пуля была спасительной —