В зале стало еще холоднее.
Он знал слишком много. Указ об истреблении пустышек приняла сестра Леваны, королева Чэннери, после того как один из лишенных дара пробрался во дворец и убил их родителей. Однако вряд ли кому понравится, что его детей держат в особом хранилище и используют как доноров.
Зима попыталась представить себя на их месте. Она снова посмотрела на свои руки – вот уже и запястья заледенели. Вряд ли это полезно для конвейерных лент, производящих тромбоциты.
– У обвиняемого есть семья? – спросила королева.
Эймери кивнул.
– Дочери девять лет. Еще у него есть две сестры и племянница. Все живут в Секторе ГШ-12.
– А жена?
– Умерла пять месяцев назад от реголитовой болезни.
Стоя на коленях, заключенный с отчаянием смотрел на королеву. Суд затянулся. Придворные заскучали, начали вертеться и болтать, их пестрые наряды шуршали. Левана откинулась на спинку трона.
– Ты виновен в проникновении на секретный объект и попытке совершить кражу. Эти преступления караются немедленной смертью.
Мужчина вздрогнул, но взглядом все еще молил о пощаде… Они всегда не сразу понимают, что обречены.
– Каждый член твоей семьи получит дюжину ударов плетью как напоминание вашему сектору: я не потерплю нарушения моих приказов.
Обвиняемый открыл рот, как будто собирался заговорить.
– Твою дочь отдадут в одну из придворных семей. Она научится послушанию и смирению – тому, чему ты ее научить не удосужился.
– Нет, умоляю! Позвольте ей остаться с семьей! Она же ничего не сделала!
– Эймери, продолжай.
– Умоляю!..
– Королева приняла решение, – сказал маг Эймери. – И оно не подлежит обжалованию.
Он вынул из широкого белого рукава обсидиановый нож и рукоятью вперед подал заключенному, чьи глаза расширились от ужаса.
В зале стало еще холоднее. Дыхание Зимы превращалось в крохотные кристаллы льда. Она обхватила себя руками.
Пленник взял нож; его рука не дрогнула, хотя он весь трясся.
– Пожалуйста… моя маленькая девочка… у нее нет никого, кроме меня… Умоляю… моя королева… Ваше Величество!..
Он приставил нож к своему горлу.
В этот момент Зима всегда отворачивалась. Всегда отводила взгляд. Она смотрела на свои пальцы, спрятавшиеся в складках платья, на ногти, впившиеся в тело сквозь ткань. Ледяной холод поднимался от запястий к локтям.
Зима представила, как бросается на королеву, как обрушивает на нее ледяные кулаки. И как ее руки разбиваются на тысячи ледяных осколков.
Лед уже сковал плечи и шею.
Но даже сквозь потрескивание льда она различила звук рассекаемой плоти. Бульканье крови. Сдавленный стон. Глухой стук упавшего тела.