На этот раз в его взгляде не было пренебрежения или холода, только страсть, которая передалась и мне — настоящая, никак не связанная с заклятием. Наши губы встретились. Он целовал меня то нежно, едва касаясь, то грубо, от чего голова кружилась не меньше, по телу разливался жар — согревающий и пьянящий. Очень скоро наше дыхание сбилось, и де Мортен отстранился, стянул с меня сорочку, задевая соски, я откликнулась громким стоном.
За нижней рубашкой последовали панталоны, а Винсент склонился надо мной, покрывая поцелуями шею и грудь, лаская внутреннюю поверхность бедер. Я вскинулась в ожидании большего, вздрогнула, когда он погладил и с силой сжал ягодицы. На сей раз меня, похоже, решили не мучить — Винсент накрыл губами сосок, играя с ним языком, мне же оставалось только всхлипывать, когда его пальцы легко поглаживали чувствительный комочек клитора, скользили между складок, или когда его горячая ладонь накрывала промежность целиком.
Я повторяла его имя, запустила руку в темные волосы и беззастенчиво двигала бедрами, вжимаясь в ласкающие меня пальцы. Легкий поцелуй в сосок сменился обжигающим укусом, и меня затрясло от наслаждения — мощного, всепоглощающего. Внутренние мышцы сладко сжимались, перед глазами плавали разноцветные круги, Винсент удерживал меня, пока я металась по постели, а когда перестала дрожать, приподнял мои ноги так, что я ступнями уперлась в его грудь. Такая откровенная поза заводила сама по себе.
Я встретилась с ним взглядом — темным, распаленным, напряженные плечи и руки выдавали то, что он уже на пределе. Винсент потерся членом о промежность и по телу вновь рассыпались мурашки возбуждения, а затем коснулся головкой входа, проникая в меня. Я вскрикнула, перехватило дыхание. В таком положении он мог входить глубже, но сейчас не торопился — медленно подался вперед, задевая внутри ту самую точку. Острое, ни с чем не сравнимое наслаждение отозвалось во всем теле, змея полыхала так, что ей можно было бы осветить половину Лигенбурга. Плавные движения, чувство растянутости, когда сладость переходит в легкую боль, сводили с ума. Я глубоко дышала, но продолжала смотреть ему в глаза: оказалось, что в них легко и приятно теряться.
Он проникал в меня на всю длину, напряжение переходило все мыслимые и немыслимые границы, я всхлипывала, кусала и облизывала губы, чтобы не кричать. Его толчки стали резкими, сильными и быстрыми, каждое прикосновение к точке, превратившейся в сгусток удовольствия, отзывалось томительно — сладкими судорогами. Дыхание Винсента вырывалось хриплыми стонами, теперь я цеплялась за покрывало, с силой сжимала пальцы, кровать под нами ходила ходуном. А потом он снова накрыл ладонями мои груди, лаская, сжимая, теребя соски, я почувствовала пульсацию его члена, и меня накрыло наслаждением — яростным, жарким, выбивающим из реальности. Сжимаясь на нем, я закричала в голос, услышала его хриплый рык и выгнулась дугой.