– Давайте, я нормально напишу, – потянулся Викентий Порфирьевич к листу формата А4, вставленному в прозрачный карман, который был прикреплен к древку.
– Не надо! – остановил его дирижер. – Пусть уже так будет. Испортите еще.
– Не надо, так не надо, – обиженно пробурчал его коллега.
– Так, этот ваш Феликс прилетает еще только через час, так что ждите его в зале ожидания международного терминала.
– Через час? – охнул Викентий Порфирьевич. – А что же мы так рано приехали?
Иван Савельич строго на него взглянул и невозмутимым голосом сообщил номер рейса, на котором должен был прилететь пианист.
– Потому что все в разное время прилетают. У моего гостя сейчас будет посадка, – помахал он своей желтой табличкой с надписью «Василиса Курочкина». – Прилетает через 10 минут. А у них, – кивнул преподаватель в сторону двух других коллег, – через полчаса оба гостя. Так что вы уедете последними из «Купцово».
– А почему все встречают гостей по двое, а мы, – въедливый Викентий Порфирьевич кинул взгляды на Марту и Юлю, – втроем?
– Потому что так надо, – рявкнул на него дирижер, воспламеняясь, как спичка. – Все, я – в терминал для внутренних рейсов. Вы все – для международных! И только попробуйте не встретить того, кого надо! – Он даже кулаком пригрозил, словно услышал, как в его оркестре кто-то берет на полтона ниже.
Марта хмыкнула, Юля позволила себе улыбнуться, а Викентий Порфирьевич, воинственно уперев руки в боки, заявил:
– Я вам не ваш студент, уважаемый Иван Савельич! Не забывайтесь!
– Естественно, – подтвердил тот, – вы хуже!
– Как это хуже? – разинул рот от удивления пожилой мужчина. – Да я, между прочим, заслуженный артист!
– Знаем-знаем.
– Знает он! Лучше бы сказали, чем я хуже студентов! – шумно дышал от негодования Викентий Порфирьевич.
– Они хотя бы меня слушаются, – совсем разгневался дирижер, показывая во всю красу свою творческую холерическую натуру. К тому же с Викентием Порфирьевичем они давно не ладили. Слишком уж были разными.
– Это вам кажется, – парировал преподаватель истории музыки. – Вас, знаете ли, студенты не любят. Вы злой и некорректный педагог, – объявил он.
Марта захихикала в кулак.
– А вы зато белый и пушистый, – захохотал распалившийся Иван Савельич, забыв, зачем он сюда приехал. – Я, между прочим, всегда адекватно оцениваю студентов. А вот вы – вся консерватория знает! – студентов-то не очень жалуете, а вот студентки, даже искренние дуры, у вас с первого раза все сдают на «отлично» да «хорошо»!
– Ну, вы и сплетник, – ахнул его оппонент и с презрением заявил. – Лучше бы вы своими партитурами были заняты, а не слухами, дорогой мой Иван Савельевич!