Игла проткнула кожу, а тонкие пальцы медсестры стали прилаживать катетер.
— Чёрт, — выругался Смолин, вновь закрывая глаза. Вместо медсестрички он видел расстроенное лицо Ники, держащей на руках сына. Она с укором смотрела на него, а в огромных тёмных глазах застыли кристально чистые слезы. Чувство вины перед ней накрыло Алексея подобно штормовой волне.
«Милая, милая, милая…» — думал он о той, с чьим уходом умерла часть его души.
— Дайте-ка я уложу Вам голову подубобнее, — Рязанцева, отрегулировав скорость падения физиологического раствора, низко склонилась над Смолиным, делая вид, чо поправляет ему подушку. Смолин горько ухмыльнулся одной половиной рта, на что Рязанцева вдруг ответила ему заговорческой полуулыбкой.
— Больно? Знаю, ранение очень серьёзное, но ПРИДЁТ ЗИМА, И ВСЁ ПРОЙДЁТ, ВОТ УВИДИТЕ, К ЗИМЕ ВЫ ДОЛЖНЫ БУДЕТЕ НЕПРЕМЕННО ПОПРАВИТЬСЯ!
Взгляд Алексея стал острым, цепким, пронизывающим: он, будто насквозь просвечивал Анжелику, читая её самые сокровенные мысли.
«ЗИМА, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ЗИМА!» — вихрем пронеслось у него в голове.
Облизнув губы, Смолин нахмурился.
«Девка завербованная, значит, братство решило меня сдёрнуть отсюда, прав дед, выход там же, где и вход!»
Глубоко вздохнув, он вперил в неё свои космические, с фиалковым отливом, чёрные глаза.
— Зима, я люблю зиму, — философски ответил он. — Но это замкнутый КРУГ.
— Круг? — память Рязанцевой фиксировала каждое слово подследственного, притворяясь, что поправляет бутылочки с раствором.
— КРУГЛЫЙ, земной шар, говорю, круглый, а я обречён на бег по кругу.
— Ну, Вы сами Виноваты! — пожала плечами Анжелика.
В глазах Смолина отразилась такая ненависть, что Рязанцева даже поёжилась.
— Ты похожа на мою жену…только шрам у тебя вот здесь…
— Да? — туповато переспросила она, вглядываясь в его расширенный угольный зрачок. — Это я на коньках каталась…
— … у него тоже жена красивая, правда, красота не вечна..
–
— Оставьте нас! — услышал Смолин знакомый голос.
Белов стоял против солнца, так что Смолину пришлось прищуриться, чтобы сфокусироваться на ненавистном лице.
— Только не долго, больному нужен покой! — попросила медсестра.
— Это опасный преступник. Попрошу без сантиментов, — чеканя каждый слог, припечатал Павел Дмитриевич. Рязанцева, дсестра, пожав плечами, вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Повисла напряжённая тишина. Было слышно, как громко стучат сердца заклятых врагов.
— Ну что, дружок, — первым нарушил молчание Белов, — теперь для тебя всё кончено!
— Посмотрим. — процедил Смолин, скользнув по Павлу ледяным рентгеном пронзительных глаз.