- Господин доктор... - В двери медсестра-китаянка.
Глаза ее таят настороженность, брезгливость и страх при виде больной, но это там, в зазеркалье глаз; там рождается мысль о неизбежности конца и о счастье его неопределенной отдаленности на день сегодняшний, а так - взгляд ее внимателен, мил и строг одновременно.
- К вам - белый господин...
- Возвращайтесь. - Я дружески стискиваю худенькую кисть, безвольно сминающуюся под моими пальцами. - И продолжайте лечение. Ваши врачи ничуть не хуже, к тому же там друзья, близкие, родина... Вы не будете одиноки, как тут... - Я иду к двери, а за спиной - виснущий стон безысходного плача и суетливый крахмальный шорох спешащей ободрить и утешить медсестры.
На улице - царство солнца, и мириады бликов его нежатся на листве, газонах, остекленело застывших струях фонтана, на чугуне решетчатых ворот, на красной, будто накаленной эмали такси, стоящего при въезде в кинику. У такси - высокий бледный человек. С лысинкой, живой порочной чернотой улыбающихся глаз, в белой рубашке свободного покроя с пятнами пота под мышками и в легких, цвета хаки брюках.
Я иду навстречу этой маске, сочетающей любезность, юмор и безусловное уважение к будущему собеседнику.
- Робинс, - представляется гость, увеличивая размер улыбки на миллиметр.
Это американец. И дело не столько в бостонском произношении, сколько в диапазоне его улыбчивости. Ритуал улыбки - искусство, в полной мере доступное только янки.
- Я от мистера Чан Ванли... - Губы его каменеют, а на влаге фарфоровых зубов мгновенно поселяются солнечные зайчики. Очевидно, он желает выяснить, каковой будет моя реакция, но я бесстрастен не только лицом, но и существом своим, а потому, улыбаясь на какой-то миг уже жалко, он выдавливает: - Последнее время меня беспокоит печень... И мистер Чан Ванли рекомендовал мне проконсультироваться у вас...
Ну что же... Ситуация ясна. Господин Робинс, прибывший решать вопросы, связанные с героином, решает заодно и подлечиться. Последнее обойдется ему недешево.
- Я не признаю новомодных лекарств, - объясняется мне по пути в беседку. - Каждому снадобью, прежде чем оно станет лекарством, должен предшествовать опыт его применения. А опыт это долгие, долгие годы... Вы лечите травами, насколько я в курсе, и опыт вашего метода - столетия, так? О! - Он садится, смущенно хлопая себя по ляжкам. - Я бесцеремонен... Сразу о деле! По вашим обычаям... вы ведь китаец? - следует вначале коснуться погоды...
- Ну, то, что сейчас жарко, очевидно. А если о национальности - я уроженец Тибета. И назвать меня китайцем все равно, что ирландца - англичанином.