Он провалялся в постели больше недели, а когда встал на ноги, на носу уж был Новый год. Родители сбились с ног, выбирая обои, смесители для ванной — ремонт был практически завершен — и одновременно пытаясь купить подарки для многочисленных родственников, побыть возле больного сына и завершить дела на работе, которых, как назло накопилось по горло…
Тридцать первого Кит сообщил, что ему не терпится подышать свежим воздухом и сказал, что пойдет погуляет пару часиков. Ольга с сомнением на него посмотрела, но не стала возражать и только попросила сына не задерживаться и поплотнее укутать горло теплым шарфом.
Никита достал из нижнего ящика буфета свою копилку, спрятал под полой дубленки, вынес потихоньку на улицу и разбил об пол беседки в соседнем дворе. Смеркалось, непогода сменилась легким морозцем, падал снег… Он собрал рассыпавшиеся монетки и подсчитал — оказалось чуть больше ста тридцати рублей. Порядок! Рассовав деньги по карманам, он кинулся со всех ног к метро. У него было около двух часов. Только бы она была дома!
Возле «Курской» он купил цветы — первый в жизни букет! Это были три хризантемы — золотистые как цвет её волос. Почему-то он подумал, что дарить розы пошло. Все дарят! А у них все будет не как у всех. Ему хватило ещё на маленький флакончик духов, который продавщица, заговорщически подмигнув, обернула в зеленую блестящую фольгу и перевязала красивым бантом.
Как он добрался до дома — Кит не помнил. Ноги сами несли его, а от недавней слабости не осталось следа. Он пулей влетел в подъезд и нос к носу столкнулся с дядей Сережей. Тот взглянул на букет, обернутый в прозрачный целлофан с бантиком и спросил, не меняясь в лице:
— Это мне?
— Э-м-м-м… Н-не совсем, — заикаясь, ответил Кит. Уши и щеки его пылали.
— А-а-а, тогда значит нашей малярше Валечке? Что ж, мудро… продолжал подшучивать несносный Овечкин. — Она за три дня недельную работу сделала — и причем, качественно. Такую самоотверженность следует поощрять. Давай я с тобой поднимусь.
— Э… Нет, не надо.
— Ну, как скажешь, — кивнул Сергей Александрович, отводя взгляд, чтоб Никита не видел как в темных его глазах искрится смех и не принял это на свой счет…
— Дядя Сережа, погодите, — Кит выскочил из подъезда во двор вслед за Овечкиным. — Вы… пожалуйста, не говорите родителям… ну, про это, — он кивком указал на букет.
— Понял, — согласился Овечкин. — Мудро! Что ж, удачи тебе.
И он растворился в поднимавшейся мглистой метели. А Никита с замиранием сердца стал подниматься на лифте. Удивительно, но страха в нем не было. Он только волновался, что не застанет Женю… или Еву? И как все-таки её называть?