— Милая девочка.
— Да, в их компании именно ей в случае прихода полиции поручали выстрелить в бутылку с нитроглицерином, чтобы взорвать всё и всех. У любого из этих прирождённых убийц могла бы дрогнуть рука, а у неё нет, это знали все. При этом она тоже слаба на передок и возбуждала в мужчинах, как с ужасом признавался Тюфяк, какое-то патологически-покорное вожделение, род животной похоти, и каждый под ней чувствовал себя бабой…
Валье переглянулся с Юлианом, глаза их на мгновение встретились, и оба почему-то побледнели и умолкли.
— Ладно, так что Галчинская-то? Такая же? — нарушил наконец молчание Юлиан.
— Ну, в их организации постельная разборчивость считается отжившим предрассудком и проявлением глубочайшего недружелюбия к товарищам по борьбе. Все девицы охотно угождают в постели любому товарищу. Люди это раскрепощённые, никто не верит в Бога, значит, и таинства брака быть для них не может, — Валериан вздохнул. — Что до Галчинской, а она, кстати, генеральская дочь, то да, распутство стало причиной её давнего разрыва с семьёй и ухода из дома в революцию. Но до Перовской ей далеко. Ей ничего серьёзного пока не поручают, однако есть нюанс. Все эти «революционерки» обычно или любовницы психопата-революционера, или женщины, пытающиеся обратить на себя внимание любым способом. Ведь в этой среде женщина может претендовать на мужчину в открытую. При этом они фанатичнее мужчин, отличаются большей стойкостью и не склонны к самоанализу, что раз усвоили, того держатся до конца. Но… — он снова замялся. — Есть и некий процент просто ненормальных. Галчинская некоторое время назад наблюдалась у врача. Род истерии или эпилепсии, — выговорил он наконец.
— И её-то ты мне предлагаешь заставить выдать своего нынешнего любовника? Или я должен, по-твоему, заменить его? — Юлиан прищурился.
Валериан бросил на брата быстрый взгляд. Вздохнул.
— Нам нужен Француз или повод для ареста Галчинской, — напрямик сказал он.
Юлиан с сомнением покачал головой.
— У каждого артиста — своё амплуа. Я могу прикинуться парижским пшютом, английским коммивояжёром или русским барином, но притвориться бомбистом у меня не получится. В кругах, где вращаются Осоргины и Галчинские, такие как я — изгои. Тем более старший Осоргин видел меня в поезде в купе первого класса, а на похоронах — с отцом. Не настолько же он дурак, чтобы два и два не сложить. Нет, всё это, увы, невозможно.
— А никем и не надо прикидываться, — веско бросил Валериан. — Твоя задача — даже не столько выведать что-либо, а спровоцировать хоть что-то. В этом умении тебе равных нет.