Наутро Потап Зайков подняться с лавки не смог.
* * *
Собаки шли с лаем.
Тимофей Портянка соскочил на снег и придержал нарты, пропуская вперед упряжки. Идущие по нетронутому снегу первыми отдавали слишком много сил, быстро уставали, и он решил: будет лучше через каждую версту менять упряжки, прокладывающие путь по целине. Жесткий, сбитый ветрами чуть не до каменной крепости наст ранил ноги собак, а путь был долог, и собак следовало поберечь. Это было неизменным правилом в походе: хочешь дойти — береги упряжку. Без собак человек на ледяном плато застывшего моря был беспомощен. Для него одно только и оставалось — погибнуть.
Ватажники шли на собаках, привезенных с Большой земли. Они были крупней коняжских, широкогруды, тяжелы и могли больше брать весу на нарты, но уступали в беге по неровным, торосистым льдам, и Тимофей распорядился, чтобы нарты ватажников шли первыми, дабы не растягивать отряд. Коняжские упряжки равнялись по ним, и ватага шла плотным, сбитым ядром.
Каждая верста давалась трудно. И первое, что мешало продвижению ватаги, были жгучие аляскинские ветры. Ветер затруднял дыхание, толкался в грудь, бил в лицо, врывался в рукава кухлянок. Заходя то справа, то слева, по нескольку раз в день ветер менял направление. Резкие его порывы слепили собак, но они упрямо шли и шли вперед, ведомые чутьем да понятными только им приметами. С заиндевевшими, обмерзшими мордами собаки рвались через снежные заносы почти вслепую и, казалось, чудом выдирали нарты из сугробов, пробивались через высокие замети. А когда, казалось, нартам уже никак не взять тяжелую преграду, вожаки, косясь и скаля зубы на упряжки, неистово и бешено взвывали, и собаки, будто обретя новые силы, вырывали нарты из снежного плена.
Ватага упрямо шла и шла вперед. Хриплые голоса летели над ледяными полями:
— Хок! Хок! Хок!
Ветер, ярясь, вздымал и закручивал снежные сполохи, ломил тараном.
Не меньшим злом были скрытые снегом провалы во льдах. Казалось, ничто не говорило: вот, в следующий миг перед нартами разверзнется глубокая, широкая щель. Впереди, как и до того, лежал ровный снежный покров, с дымящейся по нему порошей. Но вожак упряжки неожиданно садился, и собаки останавливались, сбивались в кучу, путая упряжь. Это, без сомнения, означало: впереди провал. Надо было слезать с нарт, осматривать разошедшийся лед, с осторожностью переводить через него собак, перетаскивать груз и нарты. Три–четыре часа такого хода — и люди от усталости валились с ног, но время не ждало.
Тимофей торопил ватагу.
Два дня назад отряд перешел пролив, отделявший остров Кадьяк от матерой земли, и теперь двигался вдоль побережья. Портянка надеялся, что здесь идти будет легче, однако оказалось не так.