Миклош постучал в дверь. Никто не откликнулся. Он постучал еще раз и, не получив ответа, нажал дверную ручку. Дверь послушно отворилась. В доме никого. Миклош огляделся и с удовлетворением отметил, что комната чисто прибрана. Где же хозяйка? Он взглянул в окно. Като Керекеш возвращалась от соседей через узкий лаз, проделанный в заборе, разделявшем дворы. Она несла крупную спелую желтую айву.
Като с удивлением посмотрела на открытую дверь. Неужели? Нет, не надо. Она так ждала его. Последний раз они сильно поссорились. Он был неправ. Сегодня утром, вытирая запылившуюся пепельницу, Като подумала: «Может, он использовал эту ссору как повод для разрыва. Оставил навсегда? Ну и пусть! Главное, не думать о нем».
Но не думать о нем она не могла.
Като быстро вошла в дом. «Держаться так, словно ничего не случилось!» — мелькнула мысль. Легкая теплая улыбка тронула ее лицо, сразу сделав его нежным и привлекательным.
Миклош, увидев Като, потянулся за сигаретой.
— А, явилась, заблудшая овца! — вместо приветствия сказала Като и сама удивилась спокойствию своего голоса.
— Еще бродят по земле духи возвращения, — подхватил Миклош ее шутливый тон.
Он закурил и почувствовал себя уверенней. Ему хотелось смыть неприятный привкус последней ссоры, и он старался держаться непринужденно, свободно, словно у себя дома.
— Като, ты опять оставляешь двери открытыми, — ласково упрекнул Миклош. Ему нравилось играть роль заботливого друга, — Когда-нибудь ты поплатишься за свою доверчивость.
Като стояла на пороге, держа в руках айву. В какое-то мгновенье ее тоска по Миклошу, желание увидеть его разлетелись вдребезги. Так мгновенно разбивается на куски выпавшая из рук чашка. Впрочем, с Като это случалось не раз: ждет-ждет чего-то, а дождется — и радости как не бывало. Сколько раз, отворяя Миклошу двери, она испытывала такое чувство, словно теряет что-то.
«Не надо отравлять сегодняшний вечер!» — остановила она себя, ведь сегодня ее ждала большая радость.
— Ну, рассказывай, где пропадал?
— По святым местам ходил, — не то шутя, не то серьезно ответил Миклош, выпуская клубы табачного дыма.
— В святые записался? — усмехнулась Като.
— Подвернулась выгодная работенка. Реставрировал фрески.
— Но ты всегда презирал церковников…
— Платят здорово!
— Значит, все равно, что писать: церковные фрески или первомайские лозунги?
— Оставь, Като. Жизнь — это компромисс. Она полна противоречий. Зачем далеко ходить, взгляни-ка на стену: вот фотография твоего мужа в хортистской униформе, а рядом сын — с красной звездочкой на фуражке. Впрочем, к черту политику, не наше это дело! Кстати, сколько осталось служить твоему сыну? Кажется, срок службы уже кончается?