Дружок генерала, коллега армейский, кстати, взял, не струхнул и не побрезговал. И его, конечно, закрыли. Правда, не за участок с добротным усадебным срубом, а за бабу. Да и не за бабу даже, а за мужа ее. А дело было так: закрутил генеральский дружок с одной – театр, портвейн, туда-сюда, и бац – муж с работы возвращается. А тут шинель на вешалке, китель, медальками звякающий на гнутой спинке трофейного тонета, и благоверная в одной комбинашке, тоже к слову, германской, а хозяин шинели и кителя и вовсе без кальсон. Тут бы оскорбленному супругу учинить закономерную расправу, и он, возможно, учинил бы, только вышло иначе. Голый генерал схватил наградной и проделал в туловище обманутого конкурента столько отверстий, сколько зарядов в обойме. Восемь.
С того дня, как случилась эта трагическая и вместе с тем поучительная история, миновали десятилетия. Бескальсонный стрелок из лагеря так и не вернулся – горячий нрав не лучший путь к долголетию в местах лишения свободы. А жизнь текла безостановочно, оставляя в прошлом то, что еще минуту назад было настоящим.
Сын помогал отцу на даче. Тот торопился. Сказывалась закалка наступления на Берлин. Огород и стройка оживили старика. Снова все стало осязаемым, как на фронте: запах земли, железяки, ссадины, сортир – яма, умывальник – ведро. Возводили сами, работников нанимали при крайней необходимости. Построились первыми во всем кооперативе. Стены белые, ставни голубые. Любил генерал Германию, чего скрывать. Когда четыре года кого-то душишь, невольно зауважаешь.
Построили и сразу же начали ремонтировать. То доски пола рассохнутся, образовав щели в палец, то фанеру перегородок поведет, и обои пойдут лопающимися пузырями. Но главный сюрприз преподнес фундамент. Добротные, замешанные лопатой в старой ванне по проверенному рецепту, лично залитые и отформованные в опалубке, крепкие и ладные сваи, вкопанные на требуемую ГОСТом глубину и даже с запасом, выперло в первую же зиму. И так каждый год. Весной выдавленные из недр сваи торчали наперекосяк, точно зубы дефективного подростка, приподнимая то один угол дома, то другой. Играли домом и так и сяк, расшатывая и без того хлипкие стенки, заклинивая окна и двери.
Свою работу, замес и отливку молодой инженер-бетонщик сделал правильно. Он же не дока по фундаментам, его специальность – пропорции, армирование, прочность на сжатие и на изгиб. Делал, как учили, как для Дворца Советов, а то, что вчерашняя русская топь, а ныне мелиорированные и унавоженные шесть соток сваи не приняли, не его в том вина. На протяжении многих лет дачный сезон начинался с трудного открывания зажатой порогом и притолокой входной двери, проветривания сырого, пахнущего мышами, псевдогерманского помещения, выпивания чаю и многодневного обкапывания и выравнивания капризного бетона.