Я не хочу, не могу быть одной! Сейчас застучу, закричу, разобью, разломаю окно! Дико горят глаза… С угрозой протянуты руки…
Замигала, потухла лампада.
Черная тень метнулась к дверям, распахнула их…
Глубоко, жадно дышит.
Бесшумно двинулась под покровом густой листвы деревьев вглубь ограды, к могилкам.
Ей легче среди мертвых, они поймут и не осудят. Там нет строгих глаз матери-игуменьи, нет ехидно смиренной казначеи Варламии.
Забралась в самый угол, тоскует, мечется. Отделила ее от мира стена каменная, толстая, высокая.
Стучи — не достучишься; кричи — не услышат.
— Мать ты моя родимая; чует ли твое сердечко, как я здесь маюсь? Помнишь ли страшный день моего пострижения? Не послушалась тебя — решилась…
Думала — легче будет. Гришу забуду, душа успокоится. Не стало мне легче; лучше бы с тобой осталась.
Боже, как душа болит, как сердце рвется. Что это со мною? Аль новую беду чую; старой ли избыть не могу?
Боль души до краю дошла!
Боже мой, Боже! Где же Ты там в небесах?
Да полно, уж милосердный ли Ты и праведный? Не Иегова ли Ты, вечно карающий?
Схватилась руками за грудь, за голову, потом к небу их протянула, на землю холодную бросилась. Нет облегчения! Над нею небо высокое, синее; звезды мигают холодные. Одна!..
Задумалась… замечталась…
В мозгу у нее запечатлелась яркая картина ее ночного гадания…
Глубоко, в глуши лесной мельница Михеича. К ней ведет хорошо протоптанная тропинка. Не одна она в ночную пору сюда о судьбе своей погадать пробирается, многие и до нее ходили, и после нее пойдут про счастие или горе грядущее узнать.
Сердце больно стукнуло… Остановилась…
— А вдруг и я горе какое увидать спешу? Не вернуться ли назад?
Перед глазами Гриша как живой встал. Высокий, статный, кудрявый; глаза отвагой, молодечеством блещут.
— Ах ты, любимый мой! На грудь твою так хорошо склонить голову.
Обовьет меня рука сильная; надо мною он нагнется, с волосами русыми его кудри черные перепутаются, шепчет слова нежные, любовные; устами горячими жадно прильнет, душа моя из тела вон запросится.
Ах, Гриша, сокол мой ясный! Да я за тобою на край света пойду! Ни мук, ни несчастия не испугаюсь!
Для чего же гадать иду?
Люди злые, завистливые вокруг его имени клевету плетут; мою бедную маму смущают…
Дальний он. В городе на заработках постоянно, землей своей не занимается, а одет щеголем, ну и плетут.
Вот я в его хату хозяйкой войду, землей займусь, а он в городе зарабатывать будет. Хорошо заживем, милый мой… Что удивительного, если в пустую избу ему приходить неохота?
А вот потом с заработков домой спешить будет; дома его жена молодая ждет не дождется. Шаги заслышит — навстречу выбежит.