— Вы его увольняете?
— Он может остаться, если согласится работать с Зайлером.
— На это он не пойдет.
— Тем хуже для него.
— Жаль. В последнее время Эпштейн снова стал таким, каким был когда-то. Он сделал бы из «Миттагблатта» хорошую газету.
— Хорошо то, что хорошо продается. А вы как, останетесь?
— Это зависит от того, насколько я буду свободен в своих действиях.
— Почему вы не уходите?
— Вы хотите, чтобы я ушел?
— Нет, я только хочу знать, почему вы не уходите.
— Ведь я могу выражать свое мнение не только на страницах «Миттагблатта». Если мне придется выполнять ваши указания, то работы у меня поубавится и я смогу, скажем, писать статьи для политических журналов.
— На это я согласен. Вполне одобряю. Это лишь повысит престиж нашей газеты.
— Может быть, вы даже предоставите мне оплаченный отпуск для более крупной работы?
— Пожалуйста, господин Хойссер, заходите ко мне, когда вам понадобится. Вы всегда найдете во мне отзывчивого друга.
— Большое спасибо, господин директор.
— Вы, можно сказать, ученик господина Эпштейна, — такими словами фон Кенель встретил Клейнгейнца, а тот ответил:
— Да, я уже несколько лет работаю на него.
— Как же вы на него работаете?
— Прежде всего занимаюсь розысками. Составляю документацию.
— Но сами никогда не писали?
— Нет, почему же, писал. Я сотрудничал в разных газетах и еженедельниках.
— Что, например, вы писали?
— Конечно, не бог весть какие статьи. Так, местные новости. Год я даже проработал в телеграфном агентстве. В Юнайтед Пресс.
— Сколько вам лет?
— Двадцать шесть.
— Сколько вы у нас получаете?
— Двести пятьдесят.
— Вы заведующий отделом новостей?
— Заведующий — это слишком громко сказано. Я — правая рука Эпштейна во всем, что касается отдела новостей.
— Это вы просили себе такое жалованье или?..
— Мне предложил его господин Эпштейн.
— Неплохой оклад для человека вашего возраста, верно?
— В рекламном деле сегодня можно заработать куда больше.
— Неужели?
— Играючи!
— В каком качестве?
— Консультанта, текстовика.
— Невероятно!
— Вспомните, господин директор, сколько денег издательство уже истратило на рекламу «Миттагблатта».
— А вы представляете себе, сколько?
— Говорят, целых три миллиона.
— Пять, господин Клейнгейнц. Правда, в эту сумму входят и затраты на оформление газеты — формат, название, шрифты, эскизы заголовков, да и о том, что будет печататься в газете, тоже пришлось думать специалистам по рекламе. У вас с Эпштейном и личная дружба? — вдруг спросил фон Кенель.
— Раньше я часто и запросто бывал у него, но с тех пор как…
— С тех пор как?
— Госпожа Эпштейн…
— Ушла к другому, я знаю.