— И от твоего собственного сына…
— Но впредь будь сугубо осторожен.
— Я всегда осторожен.
— Оливер иногда прямо-таки пугает меня своей буйной фантазией.
— Оливер обещал сегодня после школы свести меня кое с кем из своих товарищей.
— Я тебе говорил, что сегодня уезжаю в Париж?
— Да, говорил.
— Не знаю, сколько я там пробуду.
— Мы справимся и без тебя.
— Не сомневаюсь. Я бы только хотел, чтобы ты не забыл о нашем уговоре.
— Я же не идиот, не собираюсь копировать «Экспресс».
Пауза.
— Что я тебе еще хотел сказать, — начал Зайлер. — Звонили из полиции.
— Вот как?
— Шеф уголовной полиции выразил нам благодарность.
— Поздравляю.
— Сегодня рано утром водолазы начали обшаривать дно озера.
— Почему дно озера?
— Я предполагаю, что девушку убили и тело бросили в озеро.
— Не слишком старайся для полиции, — предупредил Эпштейн. — Ты меня извини, мне нужно еще кое-кому позвонить… по личным делам.
20 августа, 13 часов 30 минут
ГОСТИНАЯ В ДОМЕ ЭПШТЕЙНА
— Ты читала статью в «Миттагблатте»? — спросил Оливер.
— Какую статью? — спросила Сильвия.
— Сама знаешь какую.
— По-моему, мерзкая стряпня.
— Почему?
— Надо же, чтобы такие происшествия печатала газета, где твой отец — главный редактор.
— Ты просто настроена против папы.
— Не говори глупостей!
— А по-моему, история первый сорт.
— Этот Зайлер — вот кого я действительно не люблю, — он же все высосал из пальца.
— Не скажи…
— Оставь меня в покое с этой историей.
— Послушай, мама…
— Да?
— Что бы ты сказала о гимназисте, который убил свою сверстницу?
— Что тебе, однако, приходит в голову!
— Ну, скажи честно.
— Я бы считала, что это больной человек.
— Почему больной?
— Душевно, психически больной.
— Но почему же?
— Нормальные люди не убивают.
— А я могу допустить, что парень убил из любви.
— Нормальный человек из любви тоже не убивает.
— А из ревности?
— Ревность уже сама по себе болезнь.
— Да ну, с тобой нельзя серьезно разговаривать.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— У меня эта история из головы не выходит, — сказал Оливер.
— Это я заметила.
— По-моему, история фантастическая.
— Перестань наконец. В этом деле совершенно не на что опереться, потому я и нахожу стряпню Зайлера такой гнусной.
— Он написал только о том, что могло случиться.
— Может быть, несчастная девушка прочтет теперь эту статью и не захочет вернуться, а будет в отчаянии скитаться по свету…
— Уж она этой статьи наверняка не прочтет.
— Почему ты так говоришь?
— Я убежден, что ее нет в живых!
— Оливер! Так нельзя говорить! Даже думать нельзя.
— Послушай, мама…
— Ну?
— Ты когда-нибудь представляла себе, что можешь убить человека?