— Вы меня вырезали, — сказал Камерон Раштон, краска медленно возвращалась на его лицо. Он говорил слабым голосом и тяжело дышал, но по крайней мере был жив. — Вы не дали капсуле завершить цикл. Это что-то вроде резервной системы на случай повреждения оболочки. Импульсы другого человека используются, чтобы стабилизировать мои. — Он посмотрел на меня и покраснел. — Думаю, это временно.
— Насколько временно? — спросил Док.
Хороший вопрос.
— Не знаю, — отозвался Раштон, наморщив лоб. — Кай-Рен сможет ответить.
И снова о нем. Мы возвращаемся к гребаному Безликому кошмару. Я бы убрал руку, позволив Раштону умереть, если бы он все еще не сжимал мое запястье.
— И когда он будет здесь? — невозмутимо поинтересовался коммандер Леонски.
— Скоро, — заверил Раштон. — Он будет скоро.
Ну просто зашибись.
Мое сердце застучало быстрее, и сердце Раштона — тоже. Так, это уже пугает.
— Мы почти на дальнем полюсе, — заметил капитан-лейтенант Чантер.
У всех станций, как у планет, имелись орбиты. Большую часть времени мы плавали по солнечной системе, как нитки из игры в «веревочку». Иногда мы подходили друг к другу так близко, что в иллюминатор можно было увидеть другие станции. Иногда мы даже видели Землю. Но через неделю мы окажемся наиболее уязвимы: в дальней точке эллипса, совсем одни.
Моя рука на груди Раштона задрожала, и он крепче сжал пальцы на моем запястье.
— Кай-Рен направляется сюда не для того, чтобы убить нас, — сказал он. — Я уверен, коммандер.
Леонски покачал головой.
— Они могут стереть нас с лица космоса в долю секунды!
Я старался не слушать, что он говорит. Хоть это и правда. Все знали, что он прав, но офицеры не должны говорить подобное. Офицеры должны толкать пустые пафосные речи о долге, работе для нужд фронта и о том, что все мы здесь ради тех, кто остался дома. Они не должны бояться так же, как и остальные.
— Он не станет этого делать, — с тихой уверенностью повторил Раштон.
Мне снова захотелось вырвать руку. Да кто он такой, чтобы утверждать, что слово какого-то Безликого что-то значит? Боже, офицеры правы. Он окончательно и бесповоротно себя дискредитировал. Мы не можем доверять Безликим, как не можем доверять и этому ублюдку.
— Он хочет переговоров, — сказал Раштон. — Это может означать мир, коммандер.
Или полное уничтожение Защитника-3, всех станций и Земли. Но едва ли мы в силах остановить Безликих, так ведь? У нас просто нет выхода.
— И вы его посланник, — заключил коммандер Леонски, поджав губы. — И на чьей же вы тогда стороне, Раштон?
Его сердце пустилось вскачь — или мое. Нас обоих.